Беременность - Рождение поколений в жизни хакасского народа

Рождение поколений в жизни хакасского народа - Беременность

Особым отношением была окружена беременная женщина, называющаяся по-хакасски «тойлыг»- т. е. свадебная (первое зачатие должно произойти на свадьбе). Кроме того, существовал ряд иносказаний. Например: «аар азахтыг»- с тяжелыми ногами (т. е. затяжелевшая), «аргы-стыг» - имеющая спутника, «позында пар» - имеющая у себя (ребенка), «хурсагында пар» или «хурсахтыг»- имеющая в желудке, «ики по-стыг» - имеющая два тела, «ики сёёктыг» - имеющая две кости, «ики хаттыг» - двухслойная, «колемниг» - объемная, «чиглиг истилиг» - с болезненным нутром и т. д.

Месячные очищения крови у женщин по-хакасски назывались «кир корерге» - букв, видеть грязь или «идек кири» - букв, грязь подола. Аналогичные названия бытовали и у других тюркских народов. Например, по-кыргызски - «этек кири». Поэтому женщина считалась нечистым существом. До появления первых регул девочке разрешалось ходить на небесное жертвоприношение, садиться верхом на освящаемую лошадь и т. д. Но как только она «увидит грязь», для нее возникали специальные запреты.

Появление первых регул отмечалось в 16-17-летнем возрасте. Обычно стыдились об этом говорить посторонним женщинам. Во время менструации особенно остерегались прикасаться к проточной воде и огню, иначе, якобы, будет воспаление мочеполовых органов. При месячных очищениях воду, которой подмывались, выливали в навозную кучу и зарывали. Менструальную прокладку, которую делали из мягкой луговой травы «оленг», зарывали в землю, подальше от воды и собак. Если кто-нибудь из злобных женщин обнаружит такую прокладку и сожжет на °гне, то верили, что очищающаяся не будет иметь потомства. Беременность определяли по прекращению регул, по появлению пигментных пятен на лице (толба) и вкусовых капризов (чиксирге).

Беременная женщина в хакасской семье пользовалась своеобразной заботой, выраженной специальными запретами. Во время беременности ^еи нельзя было перешагивать через аркан, веревку или прясть шерсть, иначе пуповина перевьется вокруг шеи ребенка. Запрещалось смазывать жиром обувь, иначе на теле ребенка будут черные родинки. Ее мужу в это время нельзя при колке дров переворачивать топор и бить обухом, иначе голова ребенка хорошо не срастется.

Беременной запрещали пинать собаку. От проклятья последней ребенок может родиться с синяками на нижней части спины. Появление монгольского пятна «кёк минг» (букв, синяя родинка) у новорожденного, а также рост щетинки «адай кирези» (букв, собачий образ) на спине младенца связывают с плохим обращением с собакой. Для лечения «щетинки» спинку натирали пенкой от молока, смешанной с талканом, или раскатывали по телу тесто, замешанное на грудном молоке матери.

Беременной запрещалось находиться в юрте другой женщины в положении, иначе покровительница детей богиня Умай кого-нибудь обидит. Нельзя заходить в дом, где лежит покойник — у ребенка заберут душу.

Нельзя пристально смотреть на уродов, ребенок может родиться таким же. Беременной запрещалось смотреть на зайца - младенец будет с заячьей губой и выпуклыми глазами. Нельзя стоять в дверях или выглядывать из дверей, опершись о косяки, иначе при родах плод застрянет. Нельзя наступать на порог - ребенок вырастет печальным; нельзя жевать серу - младенец будет слюнявый.

Женщинам в положении запрещалось заходить в дом больных людей, иначе под влиянием их «тяжелых ног» болезнь у хворающих усилится. Они считались опасными для заболевших.

Необходимо соблюдать чистоту в доме. Нельзя допускать, чтобы чужой человек наступал на домашний мусор, иначе не будет счастья.

Беременной запрещалось есть одной. Если она вынуждена садиться за стол одна, то обязана была вместе с собой покормить собаку или кошку. Ей нельзя было есть мясо с тазобедренных костей, иначе при родах не расширится таз. Запрещалось обгладывать мясо с лопатки - ребенок родится вверх головой. Совершенно запрещалось употребление спиртных напитков.

Беременной женщине, а также роженице с грудным ребенком нельзя было отказывать в ее просьбе и желании что-либо получить. Если у людей не было желаемой ею вещи, то давали что-нибудь другое взамен. В противном случае считали, что еще неродившийся ребенок может проклясть хозяина этого дома и у него будущий ребенок станет уродом. Поэтому также не обгоняли впереди идущую женщину в положении.

Если у беременной сильно болела поясница, то верили, что родится мальчик. Если же болел живот, то говорили — родится девочка. Если у нее была изжога, то верили, что появится ребенок с длинными волосами.

Беременным женщинам и младенцам в качестве их оберега устанавливали в юрте «умай тёсь», т. е. фетиш богини Умай. Хакасы изготовляли «умай-тёсь» из березовой ветви, лицом служила белая тряпица, пришитая к развилке. На один отросток развилки вешался лучок со стрелой. Находился «умай-тёсь» на женской половине юрты, под кроватью. Беременная женщина при болезненном состоянии молилась ему и кормила сметанной кашей «потха», окуривала богородской травой «ирбен», окропляла молочной водкой «аракой». Согласно верованиям хонгорцев, фетиш «умай-тёсь» помогал при родах и был необходимым атрибутом при разрешении рожениц.

Беременность длилась около 10 лунных месяцев. Такой же отсчет существовал у далеких предков хакасов - енисейских кыргызов. Например, герой, в честь которого поставили памятник рунического письма у оз. Алтын-кёль, говорит: «Десять месяцев носила (меня) мать. Принесла (затем) моему народу». [Малов, 1952, с. 55.]

Шаманы постоянно привлекались для участия в совершении ритуалов жизненного цикла, связанного с беременностью женщин, рождением детей и смертью человека. Когда женщина страдала бесплодием, то проводили обряд «ымай тартханы» - букв, притягивание жизненной силы ребенка, с участием сильного шамана - «пугдура», обладавшего чистыми духами-помощниками. Души детей, согласно представлениям как шаманистов, так и бурханистов, хранятся в храме богини Умай, который находится внутри горы «Умай-тас» среди Саянских хребтов (по-русски г. Амай напротив современного г. Саяногорска) [Бутанаев, 2003, с. 178— 187.] Богиня Умай не ограничивалась хранением душ только в своем храмовом комплексе в Саянах. Она частично содержала души детей в местах своего отдыха - среди других горных вершин Хонгорая. Так, например, в долине реки Сойгачы находилась гора «Умай хазынгтаг» - гора березы Умай, где в тени березовых деревьев любила нежиться покровительница женщин. Под горой стояло женское изваяние «Тулунг обаа» -т. е. стела с двумя заплетенными косами, являющаяся тайником для хранения детских душ. Шаманы совершали моление указанному месту, откуда притягивали душу ребенка (ымай). Вполне возможно, что многие вершины под необычными названиями «Имчек таг» - букв, гора (имеющая вид) женской груди, служили тем же целям.

Камлание для обретения материнства совершалось в ночь белого полнолуния, т. е. на четырнадцатый день нового месяца. Для выполнения обряда «ымай тартханы» хозяевам требовалось привезти молодую трехлетнюю березку вместе с корнями. Вносили ее через дымовое отверстие юрты и помещали на мужской половине, в углу между средними (ортын параан) и головными (пас параан) мебельными секциями. Под березку стелили белую кошму, на которой устанавливали маленький столик. На него ставили деревянную красную чашечку. Шаман наливал в чашечку специально приготовленное молоко, надоенное от белой коровы непорочной девушкой и, для стерильности, закрывал его белой тряпицей. К дверям юрты привязывали гнедого коня, на котором «совершал путешествие» шаман.

В качестве жертвы закалывался белый ягненок жертвенным способом «озеп», т. е. разрыванием аорты. Правая сторона грудной клетки животного отваривалась в казане с водой, а легкие и сердце готовились на пару. Перед камланием куски горячего жертвенного мяса: два правых верхних ребра, сваренная вместе с шерстью голова, позвонки, правая передняя нога, легкие и сердце — ставились в корытце на столик под березой. Пищей богине Умай служил горячий пар — «оор пус», поднимавшийся от мясных даров. Для кормления тёсей под березкой ставили «турсук» вина.

К ветвям березки привязывали фетиш «хуруг ымай» (букв, сухая Умай). Он состоял из трех полуметровых шнуров с разными символами. Один шнур делался из серебряной мишурной нити - «ах алтын», другой - из синей (или зеленой) шелковой нити - «кёк чибек» и третий - из белой (или красной) крученой шелковой нити - «ах чибек» (хызыл чибек). К свободным концам серебряной нити привязывалась серебряная монета, служащая выкупом. На конце синего (или зеленого) шнура прикреплялась бронзовая самодельная пуговица (хола марха), являющаяся сердцем фетиша. На красную (или белую) нить подвешивалась раковина каури, где сосредоточивается душа ребенка. По представлению хакасов, фетиш «хуруг ымай» притягивает к себе внимание богини Умай, которая, якобы, в образе белой птички прилетает и садится на ветвь березки рядом с ним.

Женщина, над которой совершали обряд, садилась на белую кошму, разостланную на почетном месте во главе очага. Она повязывала на голову белый платок, носимый ею в течение трех дней после обряда.

Приступая к камланию, шаман облачался в свой костюм, находясь на белой кошме. По канону он сначала благословлял огонь, упоминая, что богиня огня «От ине» и богиня Умай - две родные сестры. Шаман, кланяясь, обходил три раза огонь, каждый раз бросая туда по кусочку сала, завернутого в красно-белые флажки «чалама». Затем он вызывал своих духов-помощников. Только испросив разрешения у богини огня «От ине» и призвав гвардию своих духов - тёсей, кам «отправлялся» в поход за душой ребенка. Он, якобы, уносился вместе с духами-помощниками из юрты в далекие страны, поднимался ввысь до облаков, перелетал через высокие горные хребты и т. д.

В обряде «ымай тартханы» участвовали девять невинных юношей и семь непорочных девушек, которые вторили за шаманом, повторяя его движения и песнопение. Глава девяти парней, называемый Толбан-Хара, и глава семи дев — Чилбен-Сарыг, являлись ответственными за игру и танцы собранного коллектива. Богиня Умай, как считалось, любила смотреть на театрализованное представление молодежи.

Достигнув священной горы «Умай-тас», шаман кланялся хранительнице детских душ и просил ее открыть золотые двери дворца. «На правом своем плече я принес большой турсук вина, - говорил шаман, - на левом своем плече я принес белого жертвенного барашка. Я привел с собой семь невинных дев, я взял с собой девять чистых парней. Большую игру мы покажем, девяносто различных песен исполним, семьдесят разных мелодий пропоем».

В этот момент старик-хозяин горы «Умай-тас», якобы, заглядывался на игру молодежи и, умиротворенный, пропускал шамана внутрь храма, где встречала его богиня Умай. Держа бубен за спиной, он кланялся и просил помощи (в этот момент брызгали вином и поднимали поднос с жертвенным мясом). Шаман произносил следующие слова: «Мать Умай - Святая мать! Ты защитница пасущегося скота! Ты душа черноголового (т. е. хакасского) народа! Ради того, чтобы не прервалось животворное семя, ради того, чтобы не кончилось потомство, испытывая большую нужду, прося безвинную душу, я пришел к тебе, госпожа мать Умай!».

После долгих уговоров богиня Умай, насытившись жертвенным паром, соизволяла провести шамана внутрь своих апартаментов. Согласно хакасским представлениям, на стенах многочисленных комнат храма «Умай-тас» висели миниатюрные колыбели с душами детей: жизненная сила девочек - в виде коралловых бусинок, а мальчиков - в виде стрел. Шаман, выбрав соответствующую душу и «вколотив» ее в бубен, быстро возвращался обратно через дымовое отверстие юрты, где проводился обряд. После возвращения из дворца «Умай-тас» кам первым делом поклонялся фетишу «хуруг ымай» - заместителю богини Умай, обращаясь к нему с молитвой:

«Притянутый из белой ясности (т. е. неба),

Окруженный белым золотом,

Обвязанный белой шелковинкой.

Кормящийся белым молоком от белой коровы,

Ты превратился в белую Умай!

Обернувшись в белую птичку,

Щебеча “пиджир-паджир”,

Ты спустился на крону священной березы,

Имеющей золотые листья!

Имеющей серебряный ствол!». [Бутанаев, 1981, с. 97.]

Затем шаман обращался к огню: «Тридцатизубая мать-огонь От ине! Вместе с богиней Умай вы были двумя сестрами! Сороказубая дева-мать Хыс ине! Вместе с матерью Умай вы имеете один язык! Положив на белую берестяную дощечку, вы перерезали мою чистую пуповину! Под синеющим небом, над раскинувшейся землей нет ничего величественнее вас!».

Во время этих молитв шаман обводил женщину три раза сначала вокруг березки, потом вокруг огня. Женщина каждый раз, обойдя огонь, кланялась ему и бросала по кусочку сала, завернутого в белую и красную ленточки «чалама».

После камлания шаман ставил красную чашечку с освященным молоком на голову бездетной женщины и три раза по солнцу обводил вокруг нее фетишем «хуруг ымай», говоря: «Хурай, хурай! — т. е. храни и помилуй! Пусть будет дана жизненная сила!». Одновременно, перевернув бубен внутренней стороной над женщиной, он три раза ударял по поверхности инструмента, как бы стряхивая принесенную душу в молоко.

Завершающее действие называлось «ымай урарга» — т. е. вливать душу младенца. После этого кам опускал в молоко привязанные к фетишу «хуруг ымай» раковину каури и бронзовую пуговицу со словами: «Ты имеешь душу в виде белой раковины каури, ты имеешь сердце в виде бронзовой пуговицы». Опущенные предметы, якобы, притягивали душу и указывали дорогу богине Умай которая, по верованиям хакасов, посылала в молоко кровь и плоть ребенка (в виде белой птички). Потом женщина брала в рот раковину каури от фетиша «хуруг ымай» и медленно выпивала молоко из чашки. Причем чашку держал шаман, изредка произнося «хурай - хурай», а женщина крепко зажимала уши обеими руками. Считалось, что таким образом душа ребенка вместе с молоком попадала в чрево женщины, после чего последняя становилась беременной. Шаман после этой процедуры не позволял пациентке сильно выдыхать воздух наружу, - «велел дышать внутрь». Некоторое время нельзя сплевывать слюну, нужно чтобы все молоко попало внутрь.

После того, как женщина выпивала молоко, шаман гадал, три раза бросая чашку с ложкой на землю. Если она падала вверх дном, то это плохое предзнаменование, если наоборот - камлание будет успешным.

Заканчивая обряд «ымай тартханы», шаман предсказывал физические данные ребенка и будущую судьбу. После совершения обряда в течение трех дней из юрты ничего не выносили. На третий день с березки снимали фетиш «хуруг ымай» и до рождения ребенка хранили его завернутым в белую материю в шкатулке, находящейся у изголовья кровати. Обрядовую березку выносили через дымовое отверстие и привязывали стоймя к лесине в укромном месте. Иногда ее специально высаживали где-нибудь в роще. Хакасы верили, что если посаженная березка не засохнет, то в этой семье будут расти дети.

Мальчики, рожденные благодаря благосклонности богини Умай, получали имена: « Соган» - стрела, «Ухчын» - стрелок, «Саадах» - сагайдак, а девочки - «Суру» - коралл, «Тана» - перламутр, «Мончых» - бусина и т. д. Дети, получившие жизненную силу в образе прилетевших на священную березку птиц (в образе коршунов, соколов), получали соответствующие «птичьи» имена: Лачын» — сокол, «Хартыга» — коршун.

Женщины, которые уже не хотели больше иметь детей, пили настой травы «пага чахайах». Она растет на болотах. Мужская особь имеет желтый цветок, а женская - алый. Его корень похож на пять пальцев младенца. Женщины верили, что если выпить настой одного отростка, то не будешь рожать год. Но если выпить зелье из всего корня в целом, то больше никогда не будешь рожать.

Источник: текст Бутаев В.Я. - Будни и Праздники тюрков Хонгорая