Общественный строй древнехакасского государства - ЭКОНОМИКА И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОИ ГОСУДАРСТВА ДРЕВНИХ ХАКАСОВ

ЭКОНОМИКА И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОИ ГОСУДАРСТВА ДРЕВНИХ ХАКАСОВ

 Общественный строй древнехакасского государства

В VI—VIII вв. в древнехакасском государстве существовали раннефеодальные общественные отношения, которые вполне сложились к IX в. В письме императора Уцзуна, направленном древнехакасскому кагану в июле 843 г., подчеркнуто: «Вы, каган, только что создали [большое] государство, управляете всеми вассалами».

У древних хакасов существовало государственное и частное землепользование. В государственные земли входили кроме пашен и пастбищ правящего рода все горно-таежные территории, а также захваченные и присоединенные земли. Закабаленное население этих земель платило натуральный налог («Синь Тан-шу» сообщает: «Ясачные вносят подать соболями и белкой»), возможно, налоги на соль и вино и выполняло другие обязанности. К государственным повинностям относились: воинская, подводная, постойная, таможенная и др.

В частных владениях с крестьян налоги и рента продуктами взимались натурой, главным образом зерном, производство которого носило товарный характер. Кроме того, имелись трудовые повинности, входившие в отработочную ренту, основанные на ссудной задолженности хлеба, скота и т. п. крестьян-хака-сов своим феодалам.

Что касается горнорабочих, металлургов, кузнецов и других ремесленников, то налоги государству они вносили изделиями своего труда, однако их статус, как и конкретные формы зависимости не выяснены из-за отсутствия первоисточников.

В начале IX в., за время почти тридцатилетней войны с уйгурами (820—847), военно-административная система была усовершенствована не только для того, чтобы формировать новые военные отряды, но и для упорядочения работы по материальному обеспечению древнехакасских феодальных армий оружием, конским составом, различным военным снаряжением, хлебом» мясом, фуражом и т. п. Эта же система способствовала и дальнейшему развитию и укреплению феодальных отношений.

В это трудное для народа время шел интенсивный процесс разорения свободного крестьянства, которое все более попадало в зависимость от военной знати в лице сотников, тысячников, темников-бегов, других военачальников и должностных лиц, получавших уделы и в завоеванных странах, и при переделах земель метрополии. Земли разоренных крестьян и погибших в военных походах переходили под управление феодалов и раздавались в аренду. В древнехакасских надписях, которые являются в основном эпитафиями знати, постоянно подчеркивается наличие земельной собственности феодалов: «тарлагым» — «моя пашня», умер «на своей земле Эгюк-катун», «от своей земли и своей воды» отделился, «моя благословенная земля», «моя земля и моя вода», не насладился «своей пашней» (анызка) и т. п.

Как мы уже говорили, обнаружены надписи на межевых камнях, разделявших отдельные земельные участки. Кроме того, земельные наделы феодалов отмечены их именами и личными тамгами, которые выбивали на скалах и древних каменных плитах или вырезали на деревянных столбах, показывающих границы того или иного земельного владения. Тамга в то время становится юридическим знаком, закрепленным существовавшим государственным правом.

Значительный интерес представляет эпитафия на стеле из Суджи, в которой от имени знатного судьи Бойла сказано: «Моему наставнику [в вере] я дал сто мужей и стоянку», т. е. ■судья наделил своего священноучителя (вероятно, уйгурского манихейского проповедника) правами сотника, подарив ему в удел участок земли и сто мужчин, очевидно крепостных воинов, но не рабов. В тексте употреблено слово «эр» — муж, но не «кул» — раб.

Видимо, в конце IX в., когда была установлена эта стела, древнехакасская знать имела в частной собственности на основе феодального права не только землю и скот, но и воинов из крестьян, которых можно было дарить другим лицам; встречаются в надписях слова «кара-будун» — «черный народ».

Носителями феодальных прав в древнехакасском государстве были и такие представители высшего сословия, как тарханы-землевладельцы, освобожденные за военные заслуги от налогов. Это справедливо было отмечено С. В. Киселевым, ссылавшимся на К. Маркса, говорившего о тарханах в монгольском государстве: «Этот вид феодальных прав возникает у всех по-луцивилизованных народов в результате воинственного образа жизни»⁶.

Тарханы (кит. дагань) как высокопоставленные вельможи и «именитые», «мудрые» управители упоминаются в древнехакасских рунических эпитафиях и в сообщениях «Синь Тан-шу» о хакасах. У ал-Хорезми: «Тархан — знатный»; у Махмуда Кашгарского: «Хаканы правителей подчиненных себе вилайетов называли таркан».

Как мы уже говорили, «высокий судья» Бойла был приказным чиновником «счастливого Бага-тархана», уйгура по национальности, которому, видимо, древнехакасский каган поручил управлять захваченными в 840 г. центральными землями бывшего Уйгурского каганата (между хребтами Хангай, Хэнтэй и оз. Байкал). Древнехакасские эпитафии указывают, что знать располагала не только землями, «скотом без числа», но и казной («денег без числа»), добытой оружием; «золото, серебро, дорогие ткани» она также приобретала в походах. В эпитафиях иногда прямо говорится: «Я был богат» или перечисляется личное имущество: «мое блестящее золото, ковры, казна, одежды мои» и т. п.

В источниках при описании древних хакасов называются кроме кагана Ажо и его правящего аристократического рода «начальники», «богатые», «шаманы», «подчиненные» люди (в том числе «подчиненные роды»), «низшие» люди, «вассальные племена» (туфань), каждый род которых «имеет [свое] имя», и, наконец, рабы из населения соседних таежных племен, которых, как уже говорилось, «хакасы ловят и употребляют в работу». В обществе древних хакасов социальная дифференциация была резко выражена. По данным источников, различие общественных классов наглядно прослеживается по их одежде. Богатые «зимой делают шапки из соболя, летом золотом украшают шапки, заостряют маковку и свертывают ее конец... Подчиненные (здесь и далее в цитате курсив наш.— Л. К.) делают шапки из белого войлока, в остальном покрой в общем одинаков. Для одежды берут парчу или шерстяную материю смешанного (разного) цвета, к поясу привешивают нож и брусок. Низшие (простолюдины) одеваются в шкуры и обнажают головы... Женщины (имеются в виду женщины из числа «подчиненных» и «низших».— Л. К.) одеваются в шерстяные ткани, а богатые надевают еще шелк и парчу»⁷.

Естественно, что наряду со сложившимися феодальными отношениями в государстве хакасов в IX—XII вв. еще продолжал сохраняться, но уже в меньшей степени, чем в VI—VIII вв., рабовладельческий уклад. Армия рабов пополнялась за счет провинившихся и военнопленных. Ведь это была эпоха продолжительных войн и широчайшей экспансии древнехакасских войск вплоть до Амура, Северного Китая, Восточного Туркестана, Среднего Иртыша и Урала. Кроме «богатых семей» или «богатых землепашцев», являвшихся одновременно богатейшими владельцами коней и скота, источники описывают огромную иерархию чиновников, свойственную военно-феодальному государственному аппарату.

Во главе хакасов стоял ажо — государь, или каган. «Ху-дуд ал-Алам» называет его «Хырхыз-хаканом». В другом источнике сказано: «Чиновники разделяются на шесть разрядов, как то: министры, главноначальствующие, управители, делоправите-ли, предводители и дагани (т. е. тарханы.— Л. К-). Министров считается семь, главноначальствующих — три, управителей — десять. Все сии заведывают войсками. Делоправителей считается пятнадцать; предводители и дагани не имеют чинов (штатного числа)». Другой источник дополняет: «В их государстве правительственные чиновники имеют должности цзай-сяна (т. е. министра.— Л. К.), ду-ду (тутука, т. е. наместника.— Л. К.)* затем звания цзян-цзюня (генерала, военачальника), дацяня (т. е. тархана.— Л. К.)».

Относительно трех «главноначальствующих» источники разъясняют: «В их государстве великий командующий называется: Хэси-бэй, следующий [по чину] называется Ацзюйшэби-бэй, следующий называется А-ми-бэй. [Эти] три человека вместе управляют». В другой хронике они названы министрами (Гйеси-бэй„ Гюйшабо-бэй и Ами-бэй).

Таким образом, управление государством осуществлялось с помощью сложной военизированной бюрократической машины, на которую опиралась деспотическая власть кагана. Деспотизм проявился в нормах древнехакасского права: «Законы их очень строги. Произведших замешательство перед сражением, не выполнивших посольской должности, подавших неблагоразумный совет государю, так и за воровство, приговаривают к отсечению головы. Ежели вор имеет отца, то голову его вешают отцу на шею, и он до смерти обязан носить ее». Арабский путешественник Абу Дулаф сообщает: «Государь у них есть имеющий большую власть: в присутствии его не садится никто, кому нет сорока лет от роду».

Представители власти, принадлежавшие к верхушке эксплуатирующего класса, жили в укрепленных крепостях и замках. Ал-Идриси писал: «Город, в котором живет король киргизов, очень укреплен, окружен стенами, рвами и траншеями». Даже временные полевые ставки древнехакасского кагана были укреплены: «Ажэ имеет пребывание у Черных гор. Стойбище его обнесено надолбами. Дом состоит из палатки, обтянутой войлоками, и называется мидичжы». В китайской хронике сказано: «В ставке ажэ, установив деревья, сделали ограду, поставили большую войлочную палатку, назвали ее цзаодычжи». В третьем источнике указано: «Их правитель называется ажэ, поэтому фамилия дома Ажэ. Живет на горе Яцин». При этом добавляется, что у ставки ажэ «водружено знамя».

Усилению феодальной эксплуатации большое содействие оказывала религия. Именно к VIII—X вв. относятся попытки некоторых каганов заменить шаманизм более отвечающими феодальному способу производства мировыми религиями, прежде всего заимствованным от уйгуров манихейством и, возможно, буддизмом тибетского происхождения. Археологами раскопаны в Хакасии манихейские храмы и святилища VIII—X вв.

Есть сведения, что хакасы периодически устраивали «большие собрания» — съезды. На них знать, вероятно, решала различные государственные и общественно-политические вопросы.

В сообщении иноземного посла, которого на «закрытую часть», естественно, не допускали, они выглядят как народные игрища: «Из музыкальных инструментов имеют барабан, флейты, свирели, дудки, плоские колокольцы. На больших собраниях бывают еще игры: бег верблюдов, львы, конские упражнения и пр.». В 70—80-х годах в Хакасии раскопаны в двух древних городах

VIII—XII вв. остатки больших общественных зданий со стенами из сырцового кирпича. Залы этих сооружений площадью 228, 484 и 792 кв. м явно предназначались для проведения в них «больших собраний».

Основной опорой правящих кругов государства была постоянная армия. «Синь Тан-шу» сообщает, что в мирное время имеется «строевого войска 80 000». Существовала всеобщая воинская повинность: «Войско набирается из всех поколений», т. е. административных единиц. Только во время войны собиралось народное ополчение: «Когда набирают и отправляют [войска], то полностью выступают весь народ и все вассальные поколения». И действительно, источники упоминают большие древнехакасские армии, воевавшие с уйгурами. Так, в тексте харабалгасунской уйгурской стелы 822 г. сказано, что «государство Гяньгунь... насчитывало более чем 400 000 натягивающих луки [воинов]», что составляло 40 туменов войск. В согдийском тексте той же стелы говорится о 200 тыс. воинов хакасского кагана, которых каган уйгуров «разогнал одной рукой во все направления друг от друга». Эти цифры, с учетом того, что в боях с уйгурами участвовала не только строевая армия, но и народное ополчение и «все вассальные поколения», реальны для общего состава древнехакасских войск в начале IX в. Во всяком случае, по данным «Тан-шу», в разгроме уйгурской столицы Ррду-Балык участвовали 100 тыс. всадников, а другая древнехакасская армия, совершившая поход против шивэй на Амур, насчитывала 70 тыс. конных воинов.

Все это свидетельствует о весьма значительном военном и экономическом потенциале, которым располагало в то время древнехакасское государство, о высокой организации, позволявшей управлять большими массами боеспособных войск.

Основой армии была тяжеловооруженная конница. Закованные в панцири и латы, со шлемами на голове, конные воины были вооружены длинными копьями, тяжелыми мечами или саблями, щитами, боевыми топорами, луками и стрелами. В одном из источников говорится: «Храбрейшие из взрослых мужчин все чернят лицо в качестве отличия». Очевидно, воины наносили на лицо боевую устрашающую раскраску. На древках их копий развевались флаги и знамена.

Крупные и сильные, специально приученные к сражениям лошади также были одеты в защитную броню. «Тан-шу» сообщает: «Делают оружие, крайне острое... На войне употребляют луки со стрелами и знамена. Конники прикрывают руки и ноги деревянными щитиками; еще на плечи накладывают круглые щитики, которые могли бы защищать от острия сабель и стрел». В «Тайпинхуаньюйцзи» читаем: «Что касается их оружия, то-[они] много пользуются щитами, луками и стрелами. Их лошади одеты в щиты от брюха до ног. Еще делают щиты и привязывают их к обоим плечам, можно с пользою применять их> Щиты, чтобы отражать стрелы, делают так: расколов дерево, соединяют поперечиной; стрелы не могут прорвать. Имеют еще знамена и флаги».

После освобождения территории Тувы от уйгуров феодальная верхушка древнехакасского государства стала управлять населением этой земли уже на началах «кыштымства», т. е. установились отношения, подобные известным отношениям между феодалами и зависимыми от них кыштымами в более позднее время — в XVII в. Это можно установить по некоторым данным из древнехакасских надписей, а также по отдельным сообщениям письменных источников. Например, в известной надписи середины IX в., высеченной на скале Хая-Бажы на р. Хем-чик, сказано: «Слушайте, все люди, посла из Кара-сэнгир. Ради моей геройской доблести я, Ынанчу именитый чигши, начальник в „Черном хребте", я великий у народа шести багов в Кешдиме». Из этого текста следует, что Кешдим здесь понимается как территория, на которой жил народ «шести багов»,, а «великим начальником» над ним был поставленный «через написанное... ханом Ынанчу чигши бег».

Многие народы ошибочно полагали, что кыштымы — это название особого народа. Впервые хакасские кыштымы IX—X вв. упомянуты в анонимном сочинении «Худуд ал-Алам». В этом источнике говорится, что имеется «род кыргызов по имени „ке-сим“, который устанавливает свои войлочные юрты по склонам гор. Люди „кесим“ добывают пушнину, мускус, рог „хуту“ и тому подобное. Они являются племенем, отличающимся от кыргызов, их язык ближе всего к карлукскому, а их одежда подобна одежде кимаков».

Речь идет, видимо, о некоторой части тюркоязычных племен Саяно-Алтая, которые в IX—X вв. стали кыштымами древнехакасской знати, т. е. зависимыми от них скотоводами и охотниками, поставлявшими важные для экспорта того времени товары: меха ценных пушных зверей, мускус и ископаемые бивни мамонтов, которые и теперь часто находят в Тодже и Каа-Хеме. Указание на то, что язык этих людей ближе всего к карлукскому, позволяет заключить, что кыштымами хакасов, возможно, стали чики.

Сопоставление одновременных текстов приводит к выводу,, что Кешдим в надписи на скале Хая-Бажы означает не что иное, как «страна (или земля) кыштымов», которых хакасы в ^—X вв., видимо, называли «кешдим» (в персидском тексте «кесим»).

Очевидно, этот же термин встречается в тибетском документе IX в. в форме «гесдум». «Кыштымами же,— писал о енисейских народах в середине XVIII в. Г. Ф. Миллер,— по-татарски называются такие народы, которые обязаны другому народу покорностью и платежом дани... кыштымы, или подданные». В русском документе 1616 г. говорится, что у каждого «киргизского князьца» имеется известное количество «черных людей, ясачных мужиков, а по-киргизски — кыштымов», которые у них «вместо русских крестьян», т. е. крепостных.

В цитированных выше источниках племена кыштымов назывались «вассальными племенами» древних хакасов. Указывалось, что «подчиненные роды... едят только мясо, конину, верблюжатину и ничего другого», они «прозываются названиями поколений», т. е. сеоков, «ясачные вносят подати соболями и белкою» или «соболиными шкурами и песцами». К этому добавлялось, что «когда набирают и отправляют [войска], то полностью выступают весь народ и все вассальные поколения».

Н. Н. Козьмин отмечал: «Целые племена обезличивались на положении кыштымов, и под этим наименованием известны. У Рашид ад-Дина мы рядом с теленгутами видим кистыми». Нам удалось выяснить, что это обезличивание началось гораздо раньше, еще в IX в. Тогда земли степных районов Тувы были разделены хакасскими феодалами на шесть багов, т. е. крупных феодальных владений (уделов). Каждый баг был пожалован каганом в качестве феодального надела во владение семьи одного из военачальников-бегов, очевидно из числа наиболее отличившихся в многолетней войне с уйгурами на территории Тувы. Владение всем багом было наследственным и передавалось от отца к старшему сыну, причем какие-то части багов выделялись и младшим братьям. Стоявшие во главе бага крупные феодалы имели различные титулы, определявшиеся их должностным положением в системе каганата. В управлении багом они опирались на своих сородичей из древних хакасов, свободное мужское население которых составляло профессиональную военную дружину каждого из таких феодалов (в надписях их называют кадаш, алып, эр—товарищ, приятель, герой, муж). Верной опорой хакасских феодалов была также феодальная знать местных племен (в надписях: эш — товарищ, приятель, друг). Прочее население бага состояло из ряда категорий феодально-зависимых людей и кыштымов (древних хакасов и местных жителей) и называлось в надписях, как мы уже говорили, «кара-будун» — «черный народ».

Все шесть багов степной части, а также, очевидно, кыштымы горно-таежных районов были объединены и названы в надписях IX—X вв. «народом шести багов», который и заселял в то время всю Туву. В военно-административном отношении население Тувы было подчинено назначенному каганом владельцу одного из багов. Ынанчу чигши бег был первым из известных нам владельцев багов. Наместником был и Эль Тугаи тутук, в эпитафии которого говорится: «Я был князем народу шести багов».

Только в этих двух текстах сказано, что Ынанчу чигши бег и Эль Туган тутук были «эльчи» — правителями, очевидно наместниками, назначенными каганом.

Баги упоминаются также в древнехакасских надписях из собственно Хакасии и древней Уйгурии.

Нет сомнения, что основой феодальных отношений в древнехакасском государстве в IX—XII вв. была феодальная собственность на землю как на главное средство производства. При этом баг являлся феодальным уделом, собственностью одной семьи (ср.: «Я отделился от моего народа, от моего бага»). Следовательно, при таком разделении страны в основу был положен старый удельно-территориальный принцип и военно-ленная система. В тот или иной баг входили различные вассальные или крепостные смешанные территориальные группы.

Высшая служилая знать, получая баги на освобожденных или вновь завоеванных землях, создавала основную опору государства, высший класс феодалов — служилых бегов. Но довольно скоро военно-ленная система сменяется вотчинно-феодальной. Окрепшие удельные беги, владения которых нередко располагались на значительном расстоянии от административного центра государства, стремились обособиться, стать независимыми от верховной власти каганата. Именно против этого был направлен существовавший в древнехакасском государстве институт эля — сосредоточение государственной власти в руках одного, связанного кровным родством, аристократического рода Кыргыз. И поэтому позже, уже в XI—XII вв., с древними хакасами постепенно произошло то, о чем писал К. Маркс, имея в виду монголов: «С течением времени оказалось множество князей; каждый из них владел значительной территорией, имел на своей службе наемные войска или состоял в союзе с воинственными номадами пустыни»⁸.

В X—XII вв. на вершинах большинства сопок Хакасско-Минусинской котловины были сооружены крепости-убежища, огражденные каменными стенами. Каждая из них соотносится с каким-либо крупным багом или другим феодальным земельным наделом. Выявлены также обширные горные укрепленные районы, например Оглахтинский на Енисее, Борбаковский на Черном Июсе.

От кого же оборонялись в XI—XII вв. древнехакасские землевладельцы, сооружая в центре государства укрепленные районы и замки с каменными стенами? Разгадка, очевидно, заключается в следующем. В XI—XII вв. княжества и владения отдельных феодалов стали обособляться. Происходили изнурительные для народа феодальные междоусобицы, они ослабляли государство, подрывали его экономику, истощали творческие силы народа. Крепости и замки сооружались по велению древнехакасских феодалов, боровшихся между собою за власть, землю и богатства. Строительство этих сооружений свидетельствует о периоде феодальной раздробленности в средневековой

Хакасии. Об этом же говорит и изменение с течением времени границ багов.

В IX—XII вв. древнехакасское государство состояло из следующих крупных княжеств, которым мы дали такие условные названия: Хакасия (Хакасско-Минусинская котловина), Кеш-дим (Тува), Алтай (Горный и Северный), Уйгурия (Северо-Западная Монголия). Все они были разделены на феодальные уделы — баги.

В первой половине XII в. древнехакасское государство, вероятно, представляло собой уже федерацию княжеств, которыми управляли князья из рода Кыргыз. Каждое княжество, как это и было свойственно феодальной эпохе, вело собственное замкнутое натуральное хозяйство, что, безусловно, ослабляло-экономические и политические взаимосвязи всей федерации.

Таким образом, основными причинами слабости древнехакасского государства были следующие: во-первых, оно представляло собой конгломерат различных по происхождению и даже разноязычных этнических групп и народностей, которым не удалось объединиться и создать единую народность; во-вторых,. б XI—XII вв. оно переживало далеко зашедший процесс феодальной раздробленности, когда возникшие центробежные силы почти подорвали политическое и экономическое единство государства, а отдельные княжества и уделы, заботясь о местных интересах, не могли противопоставить объединенные силы всего-народа натиску монголоязычных племен в XII—XIII вв.⁹.

    Источник: Текст -  История Хакасии с древнейших времен до 1917. Л.Р. Кызласов