Общественный и политический строй хакасов в XVII в. - ХАКАСИЯ В XVII —НАЧАЛЕ XVIII в.

Вопрос об общественном строе хакасов XVII в. достаточно сложен. Русские источники не дают необходимых сведений для детального его рассмотрения. Видимо, по этой причине среди историков нет полного единства в определении характера об­щественного строя хакасов XVII в. Одни из них, говоря об общественном строе «енисейских киргизов», чрезмерно выде­ляют пережиточные, родо-племенные черты. Хотя в обществен­ном строе хакасов XVII в. их было немало, но не следует их и преувеличивать. Несомненно, ведущее, определяющее место в обществе хакасов XVII в. занимали феодальные черты. Пра­вы те ученые, которые утверждают, что «енисейские киргизы жили феодальным строем, с присущими ему особенностями, ха­рактерными для азиатских скотоводов». Следует принять во внимание и то, что «Киргизская земля» представляла собою хотя и деформированные, но сохранившие свою структуру ос­татки феодального древнехакасского государства.

Во главе общества стояли князья. Их власть была деспо­тической, неограниченной, расправа — жестокой. Для приве­дения в исполнение княжеских решений и поручений существо­вали ясаулы, башлыки и судьи, называвшиеся «ажо» ¹⁷ и тво­рившие суд и расправу согласно обычаям и по своему усмот­рению. По велению князя человека могли избить плетьми, пере­ломать руки, ноги, отрезать нос, уши. Князья считались полно­правными владыками. Подчиняясь монгольским и джунгарским феодалам, они приобретали себе пышные титулы: тайджи, мер- гень, зайсан и др. Например, в конце XVII в. алтырский князь Тангыт именовал себя Тангыт-Батур-тайджи, а Шарло езер- ский — Шарло-Мергень-тайджи.

Основную массу населения «Киргизской землицы» состав­ляли улусные люди и кыштымы. Улусные люди кочевали вме­сте со своими князьями, были собственниками мелкого ското­водческого хозяйства, несли различные натуральные повинно­сти и находились в личной зависимости от своих князей-фео- далов.

Социальное расслоение наблюдалось и среди улусных лю­дей. Источники разделяли их на «лучших улусных людей» и просто «улусных людей», или «улусных мужиков».

Кыштымы — это «черные люди», данники, зависимые. Поня­тие «кыштым» сугубо социальное, оно отражает закрепощен­ное положение этих людей в обществе. «Кыштымы» значит «притесняемые люди», или «люди, подвергаемые давлению» ¹⁸. «Кыштымами же,— писал о енисейских народах в середине

XVII  в. Г. Ф. Миллер,— по-татарски называются такие наро­ды, которые обязаны другому народу покорностью и плате­жом дани... Кыштымы или подданные». В документе 1616 г. говорится, что у каждого кыргызского князя имелось известное количество «черных людей, ясачных мужиков, а по-киргизски — кыштымов», которые у них «вместо русских крестьян», т. е. крепостных.

Обычно «слабые роды» сами вступали в отношения кыш- тымства, стремясь обрести мир и военную защиту от «силь­ного рода» ценой феодально-даннической зависимости и выпла­ты натуральной ренты (ясака). Основными повинностями кыш­тымов являлись уплата дани и выставление вспомогательного войска (ополчения).

Дань, которую кыштымы вносили князьям, по-хакасски на­зывалась «албан», а по-русски — «ясак». Единицей измерения дани был соболь. Размер албана определялся по-разному. Его величина прежде всего зависела от политической обстановки. В годы войн, когда князья попадали в нужду, размеры албана увеличивались. Временами с одного кыштыма собирали албан по 10, а иногда и по 15 соболей. Албан брали и скотом, и зерном, и железными изделиями, и даже одеждой. Так, с шор­цев, коттов и камасинцев дань взимали котлами, топорами, та­ганами и зерном.

По сообщениям документов, кыргызские сборщики ясака, например, жили на реках Кондоме и Мрасе в Горной Шории «безпрестани», отнимали у своих кыштымов насильно «животы (имущество.— J1. К.), а у иного ясачного и жену и дочь оты­мет и отдает за иного мужика сильно». По словам русских ка­заков, страх перед князьями-кыргызами у ясачных был так силен, что они «с киргизскими людьми говорить не смеют». В Кивинской волости прожила зиму «женка киргизская», от­бирая у ясачных «всякой живот сильно». Брали ясак по осо­бой норме, как бы в «оклад»: «В 1647 г. приезжал князец Ин- кей в Бугасары (к кызыльцам рода пугасар.— JI. К.). Ему ста­ли давать в ясак вместо бобра красную лису да кошлока, но он не взял их, а отобрал у этого ясачного трех коней да сай­дак со стрелами. Остальные ясачные жаловались русским, что прежде брали кыргызы ясак на трех князей, и выходило с кыш­тыма по три бобра, а теперь кыргызские князцы берут с души по восемь бобров кроме соболей. Ясак с каждого ясачного рас­пределялся так: княгиня Абакай брала по бобру, Табун и Бел- тень тоже по бобру каждый; Сабу Тансыкаев сын — уже по два.

бобра, за то что „отец ево умер на Москве"; Ишеев сын Айкан брал по бобру, Отоураз — по бобру, Юга — по бобру, Юму- кай — по два соболя, Абжп — по соболю, Иваргеевы дети — по соболю с человека-ж».

Ясак кыргызов был уже систематическим, почти «окладным сбором», который нормировался только княжеским рангом. Как мы уже говорили, кроме пушнины, железных и других из­делий, а также скота ясак брали с кыштымов и хлебом. Зна­чит, натуральная рента дополнялась рентой продуктовой. Сле­дует сказать, что в хакасском обществе XVI—XVII вв. сущест­вовала и отработочная рента. В документах нередко сообщает­ся, что князья уводили к себе те или иные группы кыштымов, их жен и детей на период сезонных (очевидно, земледельче­ских) работ. В ответ на требование русских властей возвра­тить ясачных, уведенных в кыргызские улусы, кыргызы им от­вечали, что они кыштымов «взяли для того, что они нужны, а по то де время покамест они справятца, и они де на свои ста­рые урочища отпустят».

В 1636 г. чулымские князья Кошенбайко и Курдомечко с ясаулами и с ясачными людьми приходили в Мелесский острог просить, «чтобы их князьцов отпустили в Киргизы, а киргиз­ские люди присылают к ним с угрозы, будет они к ним не по­едут и они к ним осенью, как реки станут, придут осенью. И они де по всему Чюлыму, откупаючись от киргизы, збирают с человека по две гривны».

В источниках упоминаются «работники», которые были у алтырского князя Конкоши и у алтысарского князя Некея. О тубинских князьях сообщается, что они в 90-е годы XVII в. от «разорения калмыцкого Галдана Бушухту-хана» прикочевали на Канскую землю «с женами, и с детьми, и с работными свои­ми людьми». Десятки раз качинцы, аринцы, чулымцы и другие кыштымы, уже жившие в так называемых Порубежных воло­стях, жаловались русским властям, что «увели нас всех с со­бой в Киргизскую землю и с детьми в неволю». Домой угнан­ные возвращались, только «как дождутся поры».

Князья эксплуатировали кыштымов и путем различных тор­гово-ростовщических операций, которые носили кабальный ха­рактер. Долговые обязательства сопровождались огромными срочными процентами, ибо охотник, например, может распла­чиваться только после сезона охоты. Долговые платежи превра­щались в тот же албан, который вносился князьям-кыргызам. Так экономическая потребность кыштыма, особенно таежного жителя, в тех или иных изделиях и продуктах скотоводства приводила к еще большей эксплуатации его хакасской знатью ¹⁹.

В 1654 г. князь Сенге просил пропуска к аринцам, так как срепи его личных данников было девять аринцев. Кыргызы по­стоянно добивались у русских властей допуска в русские ясач­ные волости, мотивируя эти требования тем, что «в ясачные во­лости им приходить не уметь, потому что у них ясачные люди, многие, приходя в Киргизы, емлют в долг лошади и платье, и шубы, и козлины, и за то им сулят платеж собольми и бобра­ми; и тех де им долгов сами не приносят, и они де для тех дол­гов в государевы ясачные волости ходят и долги свои выбирают, на ком что доведетца, собольми и бобрами; и тем де они (кир­гизы) платят государю с себя ясак и Алтыновым детям — чер­ных калмыков тайшам, а сами де они за собольми и за бобра­ми зверовать не умеют и не природа им». Еще в 1629 г. кыр­гызы говорили русским: «Сами соболей не ловим, а емлем за долг соболи у кыштымов».

В 1640 г. князь Изень писал в жалобе на имя русского ца­ря: «В прошлом, государь, во 148 году роздано, государь, была животишко моего лошадьми и шубами и иным по Чулыму тво­им государевым ясашным людем в долги многим татарам чу­лымским». И пс истечении срока Изень в сопровождении семи человек вооруженных кыргызов решил отправиться на Чулым «своего должишку сбирать».

Как видим, князья в роли купцов-ростовщиков выступали повсеместно, и эта практика была для них исконной и тради­ционной. Нет сомнения, что кыргызский аристократический род применял к своим подданным, особенно к кыштымам, все ме­тоды жестокой феодальной эксплуатации, обычной для средне­вековых обществ центральноазиатского типа.

В положение кыштымов попадали даже соплеменники ха­касских князей, но в большинстве случаев в качестве кышты­мов выступали племена, покоренные еще в древности. Кышты­мы распределялись между князьями. Например, у алтырских князей кыштымами были шорцы, вернее, все тюркоязычные группы, жившие в системе рек Кондомы и Мрассу; у тубинских князей — моторцы, котты, байкотовцы, камасинцы; у алтысар- ских князей — кызыльцы, красноярские качинцы, аринцы, чу­лымские татары, еуштинцы, обитавшие на р. Томь, где был основан город-острог.

В среднем на одного князя приходилось по 40 мужчин-кыш- тымов. Именитые князья имели по нескольку сот кыштымов. Так, у алтысарского князя Иченей Мергеня в районе р. Кан было около 500 кыштымов, у князя Талая по рекам Мрассу и Кондоме — около тысячи человек.

Сбор албана сопровождался потрясающими жестокостями. Казаки неоднократно сообщали, что «киргизские князцы правят на них, кыштымов, себе ясак, привязав к дереву, и стреляют по ним из луков». Если же у кыштымов не оказывалось вовре­мя заготовленной пушнины, то князья, как правило, «жен их и детей за ясак емлют в полон» или же «вместо соболей и боб­ры и кони добрые, и платье, и котлы, и жен, и детей у них увозят».

К жесточайшей эксплуатации кыштымов хакасскими князья­ми добавлялась эксплуатация со стороны монгольских ханов и джунгарских хунтайджи. Кроме албана, кыштымы обязаны были нести разные повинности, в частности служить в дружи­нах хакасских князей, по воле которых им приходилось уча­ствовать в войнах и грабительских набегах. Князья являлись неограниченными вершителями судеб своих кыштымов.

В подчинении хакасских князей была и другая категория .людей — домашние рабы, «холопи». Ими становились те, кого князья захватывали в ходе военных действий или покупали у торговцев, а также закабаляли.

В XVII в. работорговля в Хакасии процветала. Князья про­давали своих подданных, а обнищавшие рядовые — своих де­тей. _Торговали рабами русские, джунгары, монголы и бухарцы. В 1731 г., когда в Кузнецке русские власти стали выяснять количество людей, являвшихся подданными Джунгарии, было установлено, что воеводы и другие чины, а также и рядовые казаки имели дворовых людей — холопов. Большинство из них ■были хакасами. Эти дворовые люди утверждали, что в Куз­нецк они попали лет 30—45 назад, т. е. в конце XVII — начале

XVIII                в. Судьбы этих людей трагичны. Так, Анастасия Мак- сюкова, родом «из Киргизской землицы», еще в малолетстве была продана своим отцом кузнецкому пятидесятнику Макси­му Севергину. Иван Яковлев, тоже родом «из Киргизской зем­лицы», рассказал, что «тому назад лет с тридцать из оной земли заложил его, Ивана, дядя родной Бурантай в Кузнецк в 10 рублях». Холопов имели и влиятельные люди из кышты­мов. Известно, что шорцы, например, были кыштымами алтыр- ских князей. Но это не мешало некоторым из них тоже вла­деть холопами. В ясачной книге Кузнецкого уезда за 1640 г. значится Когедеев улус. Глава этого улуса, Когедей, внес за себя ясак сполна за этот год— 10 соболей, а человек по имени Ерлегеч ясаку не дал, заявив: «Я де Когеев холоп»²⁰.

Как видно из документов, домашнее рабство у хакасов бы­ло распространено широко. Рабы являлись полной собствен­ностью хозяина. Они не имели своего хозяйства, жили и коче­вали в хозяйствах своих владельцев, поставляя рабочую силу для их семей.

Земля у хакасов, как видно, находилась не в общинном пользовании, а была захвачена феодалами. Отгонные земли и пастбища «киргизов» являлись собственностью князей, но в си­лу специфичности русских источников прямыми доказательства­ми этого историческая наука пока не располагает. Глубокая классовая дифференциация, наличие разных категорий зависи­мых людей, многообразие форм эксплуатации и частного зем­лепользования служат ярким свидетельством того, что у хака­сов в XVII в. общественный строй был феодальным.

В политическом отношении «Киргизская землица», со­стоявшая из четырех княжеств, представляла единое целое. Один из князей всегда был главным, ему подчинялись все ос­тальные. Русские в начале XVII в., когда впервые стали близ­ко соприкасаться с хакасами, установили, что у них есть езер­ский князь по имени Немек, одновременно возглавлявший всю «Киргизскую землицу». Послы Василий Тюменец и Иван Пет­ров, ездившие к Алтын-хану в 1616 г. через Хакасию, об этом писали так: «Тот у них Немек — князь и начальной. И та Кир- гитцкая земля вся ныне его, а наперед того была отца его, да под ним, Немеком, 2 князька лучших Номча, да Кара»²¹.

С 30-х годов XVII в. почти до конца столетия главными князьями становятся алтысарцы, потомки Номчи — его сыновья' Кочебай, Ишей, внук Иренек, а в конце XVII и начале XVIII в.. главенствовать в «Киргизской землице» стал езерский князь Шарло-Мергень, сын Немека. Князья Номча и Немек были близкими родственниками и происходили, как мы уже говори­ли, из Алтысар. Сын Немека Шарло-Мергень неоднократно на­зывал своим племянником Зансая — правнука Номчи.

Таким образом, Немек сидел в Езерах и был главным кня­зем. Его сын Кара княжил в Алтысарах, сын Иченей-Мергень в разное время возглавлял то Езерскую, то Тубинскую «зем­лицы». Номча же, его дети (Кошу, Кочебай, Ишей, Кенчибей) и их потомки княжили в Алтысарах, а также в других улусах и «землицах». Иренек — внук Номчи — был главным князем «Киргизской землицы» и находился в Алтысарах, второй внук, Абалак, и правнук Зансай правили в Езерском княжестве. В третьем княжестве — в Алтырах и в четвертом — в Тубе так­же восседали выходцы из Алтысар. Так, из Алтысар был и князь Ноян. Его сын Бехтень княжил в Алтырах и Алтысарах, сын князя Сенчикеня Шанда — в Алтысарах и в Тубе, правнуки Номчи Талбах — в Езерах и Тубе, Емандари — в Алтырах.

Все князья четырех хакасских княжеств являлись выходца­ми из Алтысар и были между собой прямыми родственника­ми. Даже Шанда, долгое время княживший в Тубе, приходился родственником Номче. Один из правнуков последнего, Абалак Изерчеев, сына Шанды Таганака называл «сродичем». Тубин- ское княжество возглавляли выходцы из «больших киргизов», и отделять это княжество от «Киргизской землицы» было бы неправильным, так как в «Тубинской землице» кыргызов бы­ло больше, чем в Алтысарах, Езерах или в Алтырах.

Таким образом, вся «Киргизская землица» фактически уп­равлялась одной семьей из сеока кыргыз, который был древним аристократическим княжеским родом, распространявшим свое имя на всю «землицу».

Единство «Киргизской землицы» выражалось также и в том, что общие политические вопросы решались сообща всеми князь­ями и знатными людьми этих четырех княжеств. Такие сборы всех князей русские источники называют «съездами». На этих «съездах» нередко обсуждались взаимоотношения с соседями: русскими и монголами. В 1626 г. к хакасам приезжал посол, сын боярский Петр Сабанский, князья Ишей и Кочебай, но прежде чем вести переговоры, гонцов «разослали к киргизским князцам и ко всем улусным людям: и к тубинцам, и к мотор- цам, и к буклинцам, чтобы они съехались к Ишею и к Ко- чебаю все».

В 1627 г. прибыло новое посольство во главе с Дмитрием Черкасовым. Русского посла привели в улус, «а в улусы при­ехав, договор отложили до тех мест, как киргизские князцы и улусные все люди изо всех своих улусов и с зверовьев съедут­ся». Присягу (шерть) за всех давал князь Кочебай, и при этом он заявил: «Даем шерть за себя, и за киргизских князей... и за улусных людей, и за их братью, и за детей, и за род, и за племя, за улусы их, и за всю Киргизскую землю по совету всей Киргизской земли».

На эти «съезды» собирались не только князья и улусные люди, но и их кыштымы. При этом людей съезжалось множест­во. Так, в 1627 г. на «съезде» было 700 человек, из них кыргы- зов — 300, а остальные 400 человек — тубинцы, моторцы и др. Но решающий голос имели только князья, а простой народ лишь присутствовал.

«Съезд» иногда уполномочивал отдельных лиц выступать по важным вопросам от имени всей «Киргизской землицы». Кро­ме того, «съезды» обладали запретно-принудительным правом по отношению к отдельным князьям, устраивавшим произвол или грабеж без ведома старших князей. Известно, например, что князья на «съезде» потребовали от Чегуна Еренекова воз­мещения убытков, причиненных им во время набега на русские волости, и угрожали выдать его на расправу русскому воеводе в Каштацкий острог.

В «Киргизской землице» существовала удельная система. Самые родовитые и старшие князья сидели в основных четы­рех княжествах, а младшие и близкие сородичи княжили у сво­их кыштымов. Сын Номчи Кенчибей возглавлял так назы­ваемые Горные волости на Чулыме, его внук Изерчень княжил в Ачинской волости, а правнук Шип владел вотчиной у мотор- цев. У хакасов была определенная иерархия князей. Князьки кыштымов — а они были в основном родовыми — подчинялись кыргызским улусным, а улусные — главному князю из рода Номчи, сидевшему в течение всего XVII в. в Алтысарах.

Хакасы, будучи нередко вассалами монгольских и джунгар­ских ханов, политически были бесправными, не имели самостоя­тельности, жили на своей земле в вечном страхе и зависели от изменения политической обстановки и взаимоотношений с юж­ными и северными соседями. Даже кочевки хакасских кня­зей совершались в соответствии с политической ситуацией. Ес­ли опасность надвигалась с юго-запада или юго-востока, то они уходили со своими улусами на север, до бассейна рек Чу­лыма и Еника, или укрывались в районе рек Ербы и Сарагаша, а иногда передвигались вплоть до самого Красноярска. Если опасность ожидалась со стороны царских властей, хакасские князья со своими людьми уходили в восточную или юго-вос­точную часть своей земли. Так, в 1641 г. Яков Тухачевский, придя войной «в Киргизы», обнаружил, что хакасские князья Ишей и Иченей перешли с Июсов на Уйбат, а Кочебай, Бехтень и Талай —в верховьях р. Аскиз.

В 70—80-е годы XVII в., когда между русскими властями ir князьями часто бывали военные столкновения, известный ал- тысарский князь Иренек, имевший резиденцию на Июсах, не­однократно откочевывал за р. Абакан или даже на правую сто­рону Енисея. В самые опасные моменты, когда со стороны сибирских воевод ожидался большой поход, хакасские князья переправляли свои семьи и улусных людей со скотом череа р. Енисей, на Татарский остров, где жили «все вскопе» и«обе- регаючись». В стране хакасов в то время имелись определен­ные опорные резиденции князей — каменные крепости-«городки» и даже деревянные остроги, куда уходило население в случае военной опасности. Источники упоминают не только «Белый ка­менный город» — резиденцию-столицу «Больших кыргызов»- XVII в. при слиянии Белого и Черного Июсов, но и «каменный городок» на Белом Июсе, «каменный городок ниже Сыды-реки», городок на р. Еник в Кызыльской земле, «киргизский остро­жек» близ Красноярского острога. В походе 1616 г. томские служилые люди взяли приступом три городка-крепости («кир­гизских людей, и кызыльских, и бугасарских три городка вы­секли»). Крепость была и на Тагыр-острове, находящемся на Енисее близ устья Абакана (ныне Тагарский остров). В од­ном документе об этой крепости сказано, что во время воен­ной опасности туда «для крепости и опасения киргизские люди и иные разные роды отсылали жен своих, и детей, и лошадей, и скотину, и всякие животы». Была еще пограничная крепость «Лозановы осады» при выходе Енисея из саянских гор.

Как видим, такими городками пользовались и кыштымы кыргызов, а не только качинцы и кызыльцы. Сообщается о го­родках томских татар, о «чюлымских, киргизских и мелеских горотках», о городке шорцев в Абинском улусе, о том, что есть «городок на реке на Улеле», принадлежавший князю Та- лаю, и «киргизские люди того служивого человека, Стеньку Кокшара, у князьца Талая в городке убили». Наличие городков и острогов свидетельствует об оседлости одной части населе­ния и, вероятно, о полукочевом быте другой.

Хакасы в XVII в. были многоданниками. Они периодически попадали в зависимость то от монгольских Алтын-ханов, то от джунгарских хунтайджи. Еще до прихода русских хакасы явля­лись двоеданцами, так как албан с них взимали и монгольские, и джунгарские ханы. С начала XVII в. царские власти также начали постепенно облагать их ясаком. С этого времени хакасы стали троеданцами.

О многоданничестве в 1627 г. хакасские князья говорили русскому послу Дмитрию Черкасову: «Даем де ясак один го­сударю, другой ясак — Алтын-царю, третий ясак — черным кал­мыкам Каракуле-тайше». Самым обременительным был ясак джунгарских и монгольских ханов, которые кроме пушнины; брали албан разным скотом.

В 1636 г. в документах сказано: «Мы, Киргизы, ныне стали государевы ясашные людишки и кыштымы, потому что де им, киргизам, от государские высокие руки стало детца негде, а [с] другой стороны — Алтын-царь». В 1645 г. джунгарский Ба- тур-хунтайджи доказывал русскому послу Клепикову, «что прежде сево киргизы... были ево, Контайшины, люди».

В 1644 г. красноярский воевода писал: «В Тубу приезжают калмыки и мугалы и емлют с киргизских людей и с тубинцев ясак накладной с 10 скотин емлют 10-ю скотину сверх мягкой рухляди: соболей и лисиц и бобров и кошлаков». Десятки дру­гих документов свидетельствуют об одном и том же: «А из Кир­гиз к Бушухту-хану гонят скотин тысяч с двадцать на прокорм людям его», «у алтырцов, у алтысарцов, у езерцев и у них, ту­бинцев, учали брать скот на него, Бушухту-хана, весь и остав- ливают малые остатки и, взяв тот скот, посылают с Киргизской земли к нему, Бушухту-хану»; «велел де Алтын-царь с киргиз, собрать 100 лошадей»; «киргизские де, государь, люди к Ирде- ню-контайше 1000 овец и 400 коров послали». Подобные граби­тельские поборы со стороны джунгарских и монгольских фео­далов продолжались вплоть до окончательного присоединения Хакасии к России.

Как монгольские, так и джунгарские ханы для упрочения своей власти над хакасами брали у них заложников-аманатов. Русские воеводы, придя на Средний Енисей, тоже начали по при­меру азиатских владык требовать заложников. В течение XVII в. хакасы, являясь, с одной стороны, кыштымами монгольских и джунгарских ханов, с другой — ясачными людьми русского ца­ря, подчинялись трем разным уездам: Томскому, Кузнецкому и Красноярскому и соответственно отдавали своих аманатов во Есе эти города.

Монгольские ханы и джунгарские хунтайджи, а также рус­ские власти в аманаты брали «лучших людей», т. е. родственни­ков князей — их сыновей и братьев, а нередко и самих князей. Так, князь Кара, прибывший в 1621 г. для переговоров, был объявлен в Томске аманатом, и там воеводы его «извели».

Кроме того, джунгарские хунтайджи с конца 60-х годов XVII в. в «Киргизскую землицу» посылали своих наместников. В качестве наместников в Хакасию присылали «ейзанов» (зай- санов) или духовных лиц (гелюнов). Джунгарских наместников русские документы называли «посланниками». В большинстве случаев в Хакасии находился один наместник. Обычно урга (ставка наместника) находилась в Алтырском княжестве на р. Нине. В те годы, когда на Среднем Енисее обострялась поли­тическая обстановка или возникал какой-либо конфликт, коли­чество наместников увеличивалось до четырех, т. е. по одному- представителю на княжество. Как правило, наместники в Хака­сии не жили постоянно, а появлялись наездами. Они часто ме­нялись. Через своих наместников джунгарский хунтайджи пра­вил «Киргизской землицей». Его наместники собирали ясак, организовывали походы на соседей и чинили расправу над не­послушными кыштымами. Об этом казаки в 1671 г. писали так: «Да он же Кегень Кутухта прислал в Киргизскую землю ейзана своего для всякой расправы»²².

В XVII в. хакасы в массе своей являлись бесправными кыш­тымами и ясачными людьми. Полновластными их хозяевами были монгольские и джунгарские ханы, а позднее — русский царь.

    Источник: Текст -  История Хакасии с древнейших времен до 1917. Л.Р. Кызласов