Формирование шорцев как самостоятельного этноса

Информация о материале: История Хакасии; Опубликовано: 22 января 2020; Просмотров: 862

Формирование шорцев как самостоятельного этноса

Источник: Кимеев, В.М., Копытов, А.И. - Горная Шория: история и современность. Историко-этногрфические очерки: монография / В.М. Кимеев, А.И. Копытов. - Кемерово: Примула, 2018. - 600 с.; цв. вкл. 24 с.

К приходу отрядов русских казаков в начале XVII в. население таёжных и лесостепных районов Южного Притомья уже длительное время входило в ареал влияния тюркоязычных, а также монголоязычных кочевников. Одновременно в ряде мест сохранялись более древние культурные компоненты, включая языковой субстрат, что, в частности, проявлялось в диалектных особенностях формирующагося шорского языка [Чиспияков, 2004, с. 115]. До конца XVIII в. часть кузнецких татар находились на положении «многоданцев». Они стали платить ясак русскому царю, оставаясь отчасти кыштымами енисейских кыргызов, приобских телеутов и джунгар, а после разгрома последних китайского амбыня Западной Монголии [Потапов, 1936, с. 32].

Вплоть до первых академических экспедиций первой четверти XVIII в. отписки воевод и царские наказы были единственными письменными документами, в которых упоминались несколько названий этнотерриториальных групп кузнецких татар, имена и местообитание их двух князьков, в том числе и «городок» абинского князька Базаяка. Эти первые сведения о «..200 человек кузнецов» в восьми верхотомских волостях были получены в 1603 г. через толмачей переводчиков от князьца еуштинских татар Нижнего Притомья Тояна, который явно преувеличил своё влияние на тюркские племена Верхнего Приобья и Приенисейского края [Кузнецкие акты..., 2002, с. 7-8].

Ещё в наказе Бориса Годунова от 25 марта 1604 г. о строительстве Томска требовалось отправить к кузнецким татарам отряды «добрых и присужих, а с ними толмачей з государевым царским жалованным словом, чтобы они были под государевой царской высокую рукою...» [Кузнецкие акты ..., 2002, с. 22].

Укрепившись в Томском остроге, воеводы Василий Волынский и Михаил Новосильцов неоднократно в течение 1605-1616-х гг. посылали пешие отряды казаков: зимой - на лыжах, летом - верхом на конях или в лодках вверх по Томи вплоть до рек Кондомы, Мрассу, а также на Обь и Бию. Преодолевая сопротивление аборигенов, где хитростью и добром, а где и силой казакам удалось собрать первый ясак с «кузнецов» в 1607 г. Это сделал конный казак Гаврила Иванов - ермаковский ветеран, который вместе со всеми «сбил с куреня Кучума-царя» [Ширин, 2018, с. 11]. Далее, в ноябре 1608 г. другой отряд служилых людей во главе с конными казаками Важенкой Константиновым, Лёвкой Олпатовым и Ивашкой Шокуровым отправился на лыжах в «Кузнецкие волости» для сбора ясака, но, как следует из отписки томских воевод царю, «... и преже сего, государь, кузнецкие люди ясаку тебе государю платили не сполна, недособолишка худые, которые в твою государеву казну не пригодятца» [Миллер, 2005, с. 412; Емельянов, 1980, с. 23; Кузнецкие акты.., 2000, с. 29].

В конце лета 1609 г. для приведения кузнецких татар «к шерти» из Томска был отправлен сборный коннопеший отряд служилых людей в количестве 40 чел. во главе с казачьим атаманом Иваном Павловым. Дойдя за неделю до устья Кондомы, казаки «осеклись в крепость» для защиты от внезапного нападения кыргызов. Казакам было велено «...с ясаком кузнецких людей взять в Томский город ...». Но те «... в Томский город с твоим государевым ясаком не пошли, а живут не в послушании» и «...хотят твоих государевых служилых людей поморить голодом» [Кузнецкие акты.., 2000, с. 31]. После тщетных попыток взять сполна ясак с ближайших групп кузнецких татар, измученные бескормицей казаки вынуждены были к началу февраля 1610 г. вернуться в Томск ни с чем [Миллер, 2005, с. 319,423-425]. Неудачными были и все последующие рейды в «кузнецкие волости» из-за противодействия местных паштыков и военного противостояния кыргызских и телеутских князей. Отряду сборщиков ясака во главе с десятником конных казаков Иваном Тиханьковым и стрелецким десятником Сидором Саламатовым в середине февраля 1611 г., вновь было приказано построить в Абинской волости у Базаяка укрепление, в надежде, «что он... государю прямит» и чтобы «кузнецкие люди, с киргискими людьми соединясь, служилых людей не побили» [Кузнецкие акты..., 2000, с. 33]. Служилые люди узнали от Базаяка, что накануне в кузнецкие волости приходили «киргиские мужики» и подговаривали «кузнецов» убивать русских. Ввиду этого Тиханьков и Саламатов направили за ясаком «бозояковых мужиков», а сами «сели в осаде»

в укрепленном зимовье [Кузнецкие акты..., 2000, с. 35]

Следующим рейдом зимой 1614-1615 гг. карательный отряд из 200 человек во главе со стрелецким сотником Иваном Пущиным и казачьим атаманом Баженом Костентиновым, разделившись на группы, смог «повоевать» улус Абинский (с паштыком-изменником Базаяком). Отдельная группа из 50 служилых людей и 30 томских татар захватила в верховьях Кондомы и «улус Сарачеры», а последнего паштыка Кузгу пленила. Затем весь отряд русских был осаждён в укрепленном острожке объединённым войском кузнецких татар, кыргызов и чёрных калмыков (джунгаров), белых калмыков (телеутов) и кучугутов (предков тувинцев) общей численностью более 5000 человек. После 10-недельной осады, истощённые голодом русские отчаянным броском сумели пробить кольцо окружения и добраться до Томского острога, захватив с собой знатных пленников [Миллер, 2005, с. 433-434; Кузнецкие акты.., 2000, с. 36-37; Огурцов, 1994, с. 10]. Это реальное событие сохранилось в преданиях, записанных в конце XIX в. - начале XX вв. историками и краеведами, что «...на месте Кузнецкого острога было укрепеление абинцев - Абатура, которое русские, отчаявшись взять приступом, взяли подкопом» [Конюхов, 1995, с. 128; Костров, 1884, с. 203; Потапов, 1936, с. 13]. Археолог Ю. В. Ширин допускает существование такого укреплённого абинского городка Бызаяка на месте разрушенной площадки памятника «Маяково городище» за ручьем Водопадным к западу от Кузнецкой крепости [Ширин, 2018, с. 12,17].

Это оказало сильное воздействие на кузнецких татар, некоторые паштыки которых в 1615 г. сполна внесли ясак конному казаку Ваське Ананьину: «...и кузнецкие, государь, люди тобе государю шертовали и ясак с собя дали, и тебе государю нынечи кузнецкие люди служат и прямят и ясак государю дают» [Миллер, 2005, с. 436; Кузнецкие акты..., 2000, с. 41-42]. Однако из отписки другого казачьего атамана Ивана Теплинского, посланного в 1616 г. в «...Тюлюберскую, да в Абинскую, да в Сачаровскую, да в Чорскую, в Елескую, да в Каргу, да в Ковы ко князьком и к лутчим людем...», следует, что «...кузнецкие, государь, князьки и лутчие люди тебе, государю ясак не дали и не шертовали и меня, государь, холопа твоего ограбили, и платье поснимали, и санапал и саблю отняли...» [Миллер, 2005, с. 437].

Чтобы окончательно укрепиться в верховьях Томи и обеспечить регулярный сбор ясака, решено было создать постоянное укрытие казакам-годовальщикам. Объединённый отряд из сибирских городов Тюмени, Верхотурья и Томска, собранный по грамоте старшего Тобольского воеводы князя Ивана Куракина, но от царского имени, был отправлен в верховья Томи осенью 1617 г. Возглавил отряд вместо задержавшегося в Верхотурье племянника томского воеводы Тимофея Боборыкина сын боярский Остафий Харламов. Однако изза непогоды отряд зазимовал в устье Нижней Терси - право

го притока Томи, в Тюлюберской волости, где она показана на карте С. V. Ремезова [Ремезов, 2006. Л. 14 (25)]. Вместе с высланной в феврале 1618 г. к ним на помощь из Томска дополнительной группой конных казаков во главе с казачьим головой Молчаном Лавровым и татарским головой Осипом Кокоревым служилые всё же добрались к весне до устья Кондомы, где не позднее 3 мая возвели укрепления в виде забора-частокола и срубную избу-казарму. Первый Кузнецкий острог располагался предположительно недалеко от прежнего городка абинского князька Базаяка, упоминание о котором исчезло из русских документов [Миллер, 2005, с. 443-444; Кузнецкие акты..., 2000, с. 55-56; Добжанский, 2002, с. 221; Огурцов, 2005, с. 97]. Первым воеводой острога остаётся Остафий Харламов, которого вскоре сменяют сын боярский Бажен Карташёв и татарский голова Осип Кокорев с 8 годовальщиками [Ширин, 2018, с. 13].

При кузнецком воеводе Авдокиме Баскакове к концу первой четверти XVII в. постепенно формируется самостоятельный Кузнецкий уезд. Первоначально его территория ограничивалась прилегавшими к острогу заимками с пашнями служилых людей, а с 1648 г. - землями Христорождественского монастыря. Номинально под власть кузнецких воевод попали и ясачные волости окрестных абинцев, верхне-кондомских и мрасских бирюсинцев. Однако реально далеко не все волости «иноземцев» признавали новую власть кузнецких воевод, отчего долгое время не было чёткого представления ни о численности ясачных, ни о границах уезда. Так, согласно отписок кузнецкого воеводы Голенищева-Кутузова, только в 1627 г. были объясачены некоторые Кондомские волости и «Киченская земля» в верховьях Мрассу, а остальные мрасские «захребетники» так и не дали в тот год ясака [Кузнецкие акты..., 2000, с. 122]. Больше всего от карательных рейдов служилых русских людей пострадали ближайшие абинцы, а последний из упомянутых в документах их князьков был некий Урушпайка, юрты которого стояли по речке Рушпайка, протекавшей вблизи Кузнецкого острога в черте современного г. Новокузнецка. При перестройке острога в 1620 г. этот непокорный Урушпайка был пленён и впоследствии сгинул, многие его люди были убиты, а «...жон и детей в полон поймали». Та же участь постигла сына князька Етеберской волости - Базарака, а также многих его воинов, «...жон их и детей» [Добжанский, 2013, с. 107].

Вероятнее всего, к 1622 г. абинцы окончательно присягают русскому царю и платят ясак кузнецким воеводам, а их большие семьи - тёли с паштыками и старейшинами стараются поселиться поближе к Кузнецкому острогу. Воеводы за освобождение от уплаты ясака определили их на «подводную гоньбу», а некоторые из способных мужчин стали участвовать за небольшое вознаграждение в совместных с казаками боевых операциях как томские татары-еуштинцы. Однако только с 1652 г. абинцы числом в 20 человек начинают упоминаться в численном составе кузнецкого гарнизона [Кауфман, 2007, с. 149]. Наиболее дальновидные абинцы крестятся, а крещёные и миловидные молодые абинки охотно создают семьи с «осевшими на пашню» русскими служилыми людьми.

Со всех сторон Кузнецкий уезд был окру-жен «немирными землицами» джунгарских кыштымов - енисейских кыргызов и приоб-ских телеутов. Долгое время Кузнецк сообщался с Томским городом в лодках по р. Томи или конно-пешим путем по долинам и водоразделам рек Ускат, Бачат, Иня и Искитим. Зачастую в первые годы после строительства острога происходили «измены» ясачных волостей. Так, в отписке кузнецкого воеводы Ивана Волконского за 1629 г. указывается, что кондомские волости «все отложились, а твоего государева ясаку на нынешний год не хотят дати» [Кузнецкие акты..., 2000, с. 144]. Окончательно территория Кузнецкого уезда оформилась после угона енисейских кыргызов джунгарами в 1703 г. из долины Абакана через долины рек Ортон, Мрассу и Кондома. Стараниями участников Академической экспедиции и военных инженеров-геодезистов были определены топографические границы Кузнецкого уезда, намечена трасса Томско-Кузнецкого тракта [Абдыкалыков, 1986, с. 85; Огурцов, 2005, с. 78-79].

С появлением русских деревень Кузнецкий уезд состоял из острога и приписанных к ним ясачных улусов и волостей. Волости были созданы для облегчения сбора ясака у аборигенов Притомья и являлись податными, а не территориальными единицами. Приводимая к «шерти» для уплаты ясака новая кровнородственная группа кузнецких татар заносилась в официальные списки по названию своего рода-сёока, как, например, волости Карга и Ковы или по имени старейшины группы больших семей - «тёлей»: улус Бежбояков, Едеев и др. [Долгих, 1960, с. 104]. Во главе образованной волости и улуса назначался или избирался паштык (глава), или, как его чаще называли источники XVII в., «князец», который ежегодно сообщал царским служилым людям о количестве своих плательщиков ясака. Во внутреннюю жизнь волостей и улусов воеводы обычно не вмешивались, ограничиваясь контролем за сдачей ясака и учётом ясачных. Некоторые ясачные волости считались «многоданцами»: ясак платили русскому царю, а алман - кыргызам, телеутам и джунгарам [Шерстова, 2005, с. 89-90, 104 и др; Каменецкий, 2005, с. 67 и др].

Русская колонизация сопровождалась активный проникновением в Западное Притомье с 1620-х гг. «выезжих на государево имя» небольших групп «белых калмыков» или при-обских телеутов, добровольно принимавших подданство русскому государству [Уманский, 1980, с. 187; Томилов, 1992, с. 66]. Это привело к ассимиляции местных оседлых тюркоязыч-ных «томско-кузнецких татар» - тогулов, тюльберов, ач-кыштымов и части абинцев. Выезжие телеуты также внесли вклад и в формирование новых этнических образований Притомья: бачатских телеутов, татар-калмаков и исторических предков современных шорцев.

Кроме официальных названий волостей (а впоследствии - и управ) употреблялись и народные, образованные от названий входивших в управу сёоков. Например, Таяжская волость, где преобладая сёок таяш, официально называлась Мрасско-Изушерской; Каларская волость называлась Кондомо-Итеберо-Шерогашевой. Были названия волостей, отражающие их местонахождение: Осиновская - от улуса Осинники, официально же она называлась Кондомо-Барсиатская [Записки миссионера..., 2008, с. 77-91].

В 1745 г. инженер-капитан Сергей Плаутин был командирован командованием Сибирского корпуса для проведения полевых военно-инженерных исследований и экспертных работ по обустройству новой пограничной ЛИНИИ от Кузедеевского форпоста до Телецкого озера и далее до Саянской крепости Красноярского уезда. В составленных им описаниях и картах новых территорий содержатся редкие сведения по административному устройству Кузнецкого уезда и хозяйственных занятиях предков современных шорцев - кузнецких татар [Огурцов, 2008, с. 161-162].

От г. Кузнецка по тракту в сторону Телецкого озера первая «татарская» волость Кузнецкого ведомства - Барсояцкая (Кондомо-Барсиатская в XIX в.) располагалась в 68 верстах по обоим берегам Кондомы (в районе современного г. Осинники). Ясак барсиатцы в количестве 37 душ м. п. платили исправно только русским властям в Кузнецк. Занимались хлебопашеством, высевая на плодородных землях в небольших количествах ячмень, пшеницу, рожь, ярицу, а остальной хлеб докупали у русских крестьян Кузнецкого уезда. Несмотря на удобные пастбища, разводили только лошадей. Главным занятием была охота.

Вторая Тагавская (точнее, Тагабская - авт) располагалась в 45 верстах от ставки паштыка Барсиацкой волости по обоим берегам левого притока Кондомы - реки Сары-Чумыш и составляла 39 плательшиков мужского пола, платят ясак также только русским властям. В небольших количествах высевают яровой хлеб: ячмень, пшеницу, ярицу, остальное покупают у русских крестьян. Занимаются коневодством, но главным занятием считается охота.

Неясным остается название третьей волости - Баштинской, отмеченной по обоим берегам Кондомы в 35 верстах от Барсиатской, с которой сообщались летом лодками по реке или конными тропами, для чего разводят небольшое количество лошадей, а зимой передвигаются только на лыжах. Лошадей используют также для доставки продовольствия на охотничьи станы. Ярового хлеба - ячменя, ржи, ярицы из-за каменистой почвы высевают очень мало, у русских крестьян не докупают, а питаются в основном «одним звериным мясом». Эти группы кузнецких татар оставались двоеданцами - платили ясак в Кузнецк с 34 душ мужского пола (д.м.п.) и «алман Зенгорскому владельцу». Вероятно, это Бежбоякова волость.

Далее вверх по обоим берегам Кондомы в 37 верстах от Бежбояковой располагалась четвертая, также двоеданческая Елейская волость в составе 31 д.м.п., жители которой «судом и расправой больше ведают к России. Из-за каменистой почвы хлебопашество и коневодство развиты были слабо. Сеют один ячмень, который и то плохо созревает, отчего питаются в основном «одним звериным промыслом». Сообщение и доставка груза летом - лодками или «верховой ездой вьюками».

Пятая, также двоеданческая Шерская (точнее, Шорская - авт.) волость находилась в 70 верстах от Елейской, до которой можно добраться летом из-за мелководья «токмо верховой ездой, зимой на лыжах». Местные татары-шорцы в количестве 75 д.м.п. «судом и расправою больше ведают к России». Из-за каменистой почвы хлебопашество (сеяли только ячмень, который и не всегда вызревает) и коневодство развито слабо, а развит только «звериный промысел».

В сторону Саянской крепости от Кузедеевского форпоста по обоим берегам Кондомы и её правому притоку Тильбесу (точнее, Тельбесу -авт.) располагалась Катунская волость (в районе улуса Подкатунского XIX в., ныне станция Подкатунь). Местные жители в количестве 30 д. м. п. платили ясак только в Кузнецк, отдалённый от Катунской волости на 50 верст. Занимались хлебопашеством, высевая яровые: ячмень, пшеницу, рожь ярицу, но более покупают его у подгородних русских крестьян. Занимались коневодством, но более охоой. Примечательно, что только про них С. Плаутин отметил, что они «...имеют у себя довольно руд железных и сами оную плавят».

Далее в 32 верстах от Катунской волости по обоим берегам правого притока Кондомы -Мандамашу (точнее, Мундыбашу - авт.) располагалась двоеданческая Четтиберская (Етиберо-Шерогашева в XIX в.) волость, жители которой «судом и расправою больше ведают к России». Алман платят «зенгорскому владельцу» выплавленным железом, а в Кузнецк сдают ясак пушниной. Из-за гористой местности сеют только ячмень, который и то часто не вызревает. Хлеба у русских крестьян не докупают и питаются «звериным мясом». Связь с соседними волостями летом «токмо верховой ездой и зимой пешей на лыжах».

За ранее описанной Шерской волостью по обоим берегам реки Мрассу обитали татары «двоеданные» Мрасской волости в количестве 45 д. м. п., которые «судом и расправою больше ведают к России». На каменистой почве сеют яровой хлеб: ячмень, пшеницу «самое малое число», да и то они «более на горах позябают». Дополнительно хлеба не докупают ни в Кузнец-ком, ни в Красноярском уезде, а «более питаются звериным мясом». Сообщение с волостью «токмо верховой ездой, а зимой на лыжах».

Последняя, где проживали исторические предки современных верхнеабаканских шорцев, Бельтирская волость располагалась по обоим берегам реки Таштып, а её жители в количестве 50 д. м. п. хотя и платили ясак как в Кузнецк, так и «алман Зенгорскому вла-дельцу», но «судом и расправою больше ведают к России». На каменистой почве умудрялись выращивать «самое малое число» ярового хлеба: ячмень, пшеницу, которые «более на горах позябают». Хлеба как у соседних степных сагайцев, так и у русских крестьян не докупали, а питались «более звериным мясом». Занимались также коневодством и овцеводством.

После преобразования волостей в управы в XIX в. количество последних уменьшилось. Так, например, в состав образованной Карачерской управы вошли Карачерская и Сарачерская волости, в состав Мрасско-Бежбояковой управы - волости Кузнетеева и Изнерчева, обозначенные на карте С. У. Ремезова в низовьях Мрассу. Названия остальных управ в большинстве совпадали с прежними названиями вошедших в них волостей. Управы, как и прежние волости, были административными единицами, к которым приписывалось родственное население из нескольких сёоков во главе с паштыком (от слова паш - голова), выбираемым из самого многочисленного сёока или наиболее влиятельных семей. Через паштыка все сородичи, где бы они ни проживали, должны были платить ясак в управу, к которой были приписаны. Паштык только этой управы мог решать их судебные дела [Записки миссионера..., 2008, с. 154-155].

Ещё в XVIII в. паштык выполняя обязанности предводителя при облавной коллективной охоте, в отражении набегов кочевников и кара-тельных рейдов русских казаков. Переход кузнецких татар к пушной индивидуальной охоте в XIX в. по мере повышенна спроса со стороны царской администрации и требования сдачи ясака пушниной выборная должность паштыка постепенно стала наследственной. Развитие пушной охоты и сосредоточение в его руках ясачной пушнины способствовало накоплению относительных богатств в отдельных семьях, из которых обычно и выбирался паштык [Кимеев, 20146, с. 75].

Наиболее влиятельные и преданные власти паштыки были отмечены наградами, а защищавших интересы только своей общины и религиозных традиций преследовали. Так, царь Алексей Михайлович Романов в 1651 г. пожаловал»...Кузнецкого уезду, Мраские волости князцу, Кунестейку Изерекову да улускому человеку Карачайку Ишлычакову, за их к нам службы и за радение, в их улусе князцу Кунестейку лутчим человеком князцом, а улускому Карачайку в улусе улусным яскулом» [Потапов, 1936, с. 233]. В конце XVIII в. император Павел I жаловал большую золотую медаль на Анненской ленте за верную 30-летнюю службу «князцу» Токмашу - деду шорского паштыка Эбиске, в крещении Илье Васильевичу Токмашеву [Записки миссионера..., 2008, с. 194].

После отмены наследственности паштыков многие из них путём подкупа царских чиновников, угощения и агитацией своих сородичей противостоять русским смогли сохранить свои должности. Действующий паштык и претенденты разъезжали перед выборами по улусам, обильно угощали мужчин, уговаривая голосовать на выборах именно за них. Историческая практика показывает, что обычно паштыки избирались из одного и того же, самого влиятельного тёля: к примеру, жители Ковинской волости (сёок кобый) избирали паштыков из тёля Шулбаевых. Примечательно, что эта практика сохраняется до сих пор. Так, в посёлке Усть-Анзас на смену ушедшему на пенсию Дмитрию Николаевичу Торчакову из сёока челей был избран его родственник (муж племянницы) Василий Петрович Отургашев из сёока карга, предки которого до советской эпохи всегда избирались паштыками Дальне-Каргинской волости.

В начале XX в. на выборном собрании «паштык тутарга кылыг» т. е. на «собрании держать паштыка» присутствовать могли только взрослые мужчины и юноши, которые предварительно на общественные деньги варили мясо, выгоняли самогонку-араку, угощая ими всех выборщиков в течение двух-трёх дней. Паштык также не скупился на угощение за свой счёт, понимая, что все расходы окупятся. По традиции все присутствующие тут же клали на бочку деньги - каждый по достатку [Потапов, 1936, с. 234].

По должности паштык раскладывая по плательщикам ясак на общем собрании и ежегодно собирая его после охотничьего сезона, вёл судебные разбирательства мелких дел членов своего чона, организовывая транспорт и поездки чиновников и миссионеров по улусам. При этом сам паштык освобождался от всяких податей и повинностей, от наказания розгами. Он не получал за службу никакого жалованья, компенсируя упущенную выгоду взятками, махинациями при сборе и доставке пушнины в Кузнецк, где по прибытии сбывая качественные шкурки торговцам, закупая у них низкосортицу и сдавая в казначейство. Разница после закупки нужных товаров обычно пропивалась на пирушках с паштыками из других чонов или с «лутчими людьми».

В начале XX в. так называемую «добавку» паштык извлекая, занижая возрастную нижнюю планку юношам, подлежащим сдаче ясака, с 18 до 16 лет, взимая с них шкурки стоимостью от минимума - 30 коп. до полной подати в 2 руб. Помимо этого паштык не гнушался разовыми взятками деньгами, пушниной, орехами, мёдом, хлебом, самогоном, золотом, самодельным или покупным товаром [Потапов, 1936, с. 235]. В выполнении другой обязанности - переписке на русском языке с полицейским управлением и другими ведомствами - неграмотным паштыкам и есаулам (помощникам паштыка) в XIX -начале XX вв. обычно помогали православные миссионеры [Кимеев, 20166, с. 62-64].

Судебные заседания проводились паштыком в таёжных улусах в присутствии 5-6 стариков-сородичей (паштык тынаргыштар). В больших улусах, особенно вблизи Кузнецка, при паштыке были выборные от управы судьи в количестве 12 наиболее уважаемых и деловых сородичей. Такая своеобразная судебная коллегия восседала за столом, летом во дворе дома паштыка, зимой - в избе, вынося приговор большинством голосов, хотя иногда это мог решать и сам паштык единолично. Наказывали штрафом или поркой розгами, хотя любой мог этого избежать за определенную взятку «сый», которую за неимущих могли заплатить родственники или зажиточные соседи за отработку. При отягчающей ситуации размер взятки доходил до 200 руб., часть из которых паштык передавая уряднику. Наказание (до 25 ударов розгами) осуществляя специальный «шорский экзекутор» - сазол.

Паштык на общественные деньги нанимая работников из числа бедных сородичей для обслуживания своего хозяйства, мотивируя это собственной занятостью «общественными» делами, и фактически превращая их в батраков или домашнюю прислугу. Некоторые паштыки не гнушались давать деньги в рост под проценты («парыш» т. е. барыш). Нажить же большое богатство при таком лихоимстве паштыкам мешало банальное коллективное пьянство во время многочисленных встреч и праздников [Потапов, 1936, с. 36].

Паштыку принято было оказывать своеобразные почести: во время визита к нему посетитель снимая картуз или шляпу, клал её подмышку и стоял у дверей, пока паштык не приглашая его пройти к столу. Неуважением считалось пересечь ему дорогу, нелестно о нём отзываться, осуждать его приговоры и раскладку им ясака. Верховские, таёжные шорцы неоднократно рассказывали советскому этнографу Л. П. Потапову о жестокости и самодурстве некоторых паштыков, как, например, Сандры Кусургашева c верховьев Мрассу или Кучиге-шева из Тетензы, которые предпочитали передвигаться зимой по замерзшей Мрассу сидя в нартах, которые тащили несколько поддан-ных [Потапов, 1936, с. 237].

Подобно описывал личность паштыков и А. В. Адрианов: «...башлык потерял преж-ние прерогативы и сделался орудием в руках русской земской власти; звание башлыка или, попросту, старосты не наследственно теперь, а передается по выбору членов, входящих в со-став волости, и притом не самостоятельно, а под давлением заседателя, писаря, исправника. Башлык настоящего времени не патриарх, не глава одной семьи, а послушное орудие в руках разных мелких властей, первый и злейший враг народа» [Адрианов, 1884, с. 294].

По сравнению с этими свидетельствами странными выглядят публикации в прессе и научных сборниках современных представителей местной национально-политической элиты о «героической и гуманитарной» роли паштыков в истории шорского народа. Возрожденный ныне институт шорских паштыков мало чем отличается от лидеров национально-культурных центров или фольклорных ансамблей и существует формально.

После административной реформы в Кузнецком уезде в 1912-1913-х гг. все управы кузнецких татар были преобразованы в обычные административные волости с «оседлыми инородцами», что привело не к консолидации, а скорее к миграциям в пределах новых административных образований, разрушению внутриродовых и территориальных связей, потере локальной этничности и ассимиляции в окружении увеличивающегося по численности русского населения в процессе переселенческой политики российского государства. Институт паштыков был упразднен, а с ним и старая форма сбора налогов, традиционное самоуправление и организация системы судопроизводства. Семьи кузнецких «та-таро-шорцев» были административно прикреплены по месту проживания, что улучшило систему учета и сбор налогов. Тем самым было окончательно устранено препятствие для проникновения капиталистических отношений к коренному населению Кузнецкой тайги, что ускорило процесс расслоения шорцев на нищих промысловиков и зажиточных торговцев - танышей. С тех пор в населённых пунктах, особенно с преобладанием русских, стала проявляться межэтническая напряженность. [Садовой, 2003, с. 140]

В результате реформ были образованы: Томская волость (волостное правление в улусе Балбынь), с охватом земель и населения верховьев Томи и вверх по Мрассу до Хомутовских порогов; Мрасская (правление в улусе Усть-Анзас) и Верхне-Кондомская (правление в Кондомском стане) волости, включавшие все улусы с преобладанием «инородческого» крещёного населения верховьев реки Кондомы. С 1915 г. в рамках образованных сельских обществ на основе приговоров шло формирование органов само-управления, выборы должностных лиц и судей из представителей как русских крестьян, так и «татаро-шорцев».