Небесное жертвоприношение

Информация о материале
Мировоззрение Хакасов
Просмотров: 2212
Небесное жертвоприношение
 
Почитание Великого неба - «Хан-Тигір» представляло основной культ бурханизма Хонгорая. В долинах Енисея, Абакана, Чулыма, Черного и Белого Июсов хонгорцы ежегодно проводили Небесные моления (Типр тайии), называемые также «Ax-Худай тайии» - т.е. жертвоприношение Белому Богу или «Улуғ тайығ» - Великое жертвоприношение.
Согласно бурханистской мифологии, ежегодные жертвоприношения небу повелись от прародителя хакасского народа по имени Борус (Хан- Пургус), который спасся во время Всемирного потопа на своем плоту. Окаменевший его ковчег до сих пор покоится на вершине пятиглавой горы Борус в Саянах.
У Боруса был сын по имени Хылай. Однажды явился Ирлик-хан, кото­рый стал внушать: «В честь спасения от Всемирного потопа принеси в жертву Ax-Худаю своего единственного сына. Взойди на высокую гору, привяжи там к березе отпрыска, распори ему грудь, вырви его сердце и сожги в огне». Борус поддался внушению и подумал: «Ax-Худай дал мне сына. Так пусть же он его и заберет!». Затем он поднял Хылая на высокую гору, где привязал его к березе. Ax-Худай заметил деяния Боруса и сроч­но отправил к нему своего бурхана ( посланника). В тот момент, когда Борус замахнулся ножом, чтобы вспороть грудь сыну, бурхан схватил его за руку со словами: «Борус, твои помыслы чисты. Но не впадай в безумие! Ирлик-хан обманул тебя. Великий Ax-Худай не просил детей в жертву. Пусть сыновья станут наследниками своих родителей. Для жерт­вы Ax-Худаю приносите белого годовалого ягненка. Вспоров грудь, разрывайте аорту и горячим мясным паром ежегодно кормите Великое Небо!».
Борус опомнился и отпустил сына. Вместо него он поднял на эту гору белого ягненка с черной головой, которого забил соответствующим об­разом. На деревянном корытце он поднял вверх горячее мясо жертвы, пар от которого заклубился в небеса. С тех пор в Хонгорае совершается Не­бесное жертвоприношение или Божье жертвоприношение - «Ах-Худай тайии». Гора, где Борус хотел принести на заклание своего сына, стала называться Хылай тасхыл - по имени его наследника1.
По всей видимости, данный мифологический сюжет послужил основа­нием для разговоров о том, что в долине Абакана во время Небесного
 

жертвоприношения сжигали детей. Согласно народным повествованиям, среди бельтыров в древности существовал обычай принесения в жертву Небу трехлетних светлых девочек. Ответственный за проведение «тигір тайии», выбираемый ежегодно бросанием жребия, должен был принести на заклание свою дочь. В течение года ребенка морально готовили к самосо­жжению, чтобы отправиться в мир Белого Творца. Убежденные дети, яко­бы, сами бросались в жертвенный огонь. Подобные жертвоприношения совершались на горе Хахтыг-таг - букв. Гора-Пепелище по реке Тёя2.

Бурханистские мифы о намерении Боруса принести своего ребенка в жертву богу полностью соответствуют библейскому мифу об Аврааме и его сыне Исааке, а также мусульманскому - об Ибрагиме и Исмаиле. В день праздника Курбан- Байрам мусульмане режут овец и ягнят в память о                том, как Ибрагим был готов принести в жертву своего сына Исмаила3.

Хакасский термин « тайығ» - жертвоприношение происходит от гла­гола «тайы» - поднимать кверху, подбрасывать, качать4. По хонгорскому обычаю человека нельзя подбрасывать вверх и качать (тайирға), как это делают русские, выражая восторг своими героями. Считалось, что подбрасываемый вверх человек долго не проживет, ибо будет отдан богу.

Небесное жертвоприношение Ax-Худаю совершалось ежегодно ле­том, в июле, на белое полнолуние (ах толы). В начале XX в. моление стали увязывать с воскресным днем. Небесный «тайыг» проводился на вершинах священных гор (арығ тағ), где собиралось до тысячи человек5. Женщинам запрещалось подниматься на них. Бурханистский праздник «Ax-Худай тайии» был территориальным мероприятием, где род не играл никакого значения.

По Хонгораю нами отмечено более сотни гор, где на господствующих вершинах проводились моления Великому Небу, причем 20 из них носят даже названия «Тигір тайыӌан тағ» - гора Небесного жертвоприноше­ния. В долине реки Уйбат через каждые три года надо было менять место Небесного жертвоприношения вместе с фамилией ответственного хозяи­на. На десятый год, через девять лет, опять возвращались к первоначаль­ной горе. В некоторых местах, как, например, в долинах рек Улень, Камышта и Ниня, каждый год небесные моления проводили на разных го­рах, но через три года возвращались к исходному положению. Например, фамилия Кирбижековых проводила «тигір тайии» в первый год на г.Сыбы-таг, потом - на г. Хайбы-таг, на третье лето - на г. Хуюлыг-таг, затем снова все повторялось. Жители аала Усть-Бирь в первый год делали Не­бесное жертвоприношение на г. Колергит, во второй - на г. Чанчых- сорах, в третий - на г.Ызых-таг в верховьях р.Уйбат, а затем опять на г. Колергит.

 
Организацией проведения Небесного жертвоприношения занимался «тӧс пазы» - глава религиозной общины (букв, глава основы), который переизбирался через каждые три года. Соблюдалась очередность «теес» в службе общине, чтобы все могли выразить свою дань благодарности (толығ - букв, выкуп) Великому Ax-Худаю. В качестве атрибута власти «тӧс пазы» получал от «пурхан пасчы» переходной жезл - «ах сабыт», который хранился у него под сводами мужской половины юрты в течение избранного срока. «Ах сабыт» изготовлялся из березовой ветви, куда при­вязывались белые и синие ленты - «чалама». Вручение жезла «ах сабыт» торжественно происходило после завершения «тайыга».
Начинали готовиться к религиозному празднику «Тигір тайии» за ме­сяц вперед. Глава общины «тӧс пазы» завозил на телеге на священную гору сухие дрова и воду в бочках. Утром в день Небесного жертвоприношения он первый поднимался к культовому месту, куда доставлял древний брон­зовый котел тагарского типа - «кулер хазан» передававшийся вместе с «сабытом» из поколения в поколение и безупречно на протяжении веков служивший Великому Небу. Он водружал его на треножнике из трех по­ставленных камней. В некоторых местах, как, например, на горе Узун-сын около аала Аев, бронзовый казан в течение года оставался у жертвенника и его никто не трогал. За исключением казана, на «тайыге» металлическая посуда не употреблялась. Употребление на Небесном жертвоприношении бронзовых котлов, вероятно, связано с почитанием Солнца.
Глава общины «тӧс пазы» обязан был привезти на заклание трехлет­него белого валуха с черными щеками или ушами, называемого по-хакасски - «мара пастығ ах силеке». Черных или совершенно белых (ман­ган) ягнят в жертву небу не приносили. Однако, если у белого барашка края языка были черные, то такое животное годилось на заклание. Со­гласно объяснению бурханистов, раскраска жертвенного животного со­ответствует виду зайца, которому выпала честь стать вестником прихода последнего года мира. Цветовая раскраска жертвенных валухов, воз­можно, связана с видом породы овец Хонгорая, разводимых в древние времена. До сих пор в Северо-Западной Монголии, исторически взаимо­связанной с долиной Верхнего Енисея, цвет шерсти баранов повсеместно одинаков - белые с черными головами.
Кроме главы общины на Небесное жертвоприношение привозили ба­рашков и другие хонгорцы, обязавшиеся оказать материальную помощь при проведении моления. «Тӧс пазы» всех их благодарил и каждому по­жимал руку. На ритуальный праздник забивалось до 20-30 овец.
На месте жертвоприношения должна стоять священная береза - «пай хазын». Если на вершине горы не находили подобную, то «тӧс пазы» выкапывал трехлетнюю березку (обязательно с корнями), отвозил на ри­туальную площадку и устанавливал, заваливая корни камнями. После жертвоприношения она оставалась на своем месте. Трогать ее запреща­лось. Хонгорцы верили в магические свойства «пай хазың». Если во время моления «пурхан пасчы» потрясет священную березу, то, якобы, пойдет дождь. Нам рассказали случай, как однажды в урочище Хамхазы молившиеся бельтыры потрясли «пай хазын», после чего пошел град. Испугавшись, они прекратили в том месте проводить Небесные жертвоп­риношения6.
Рядом с березой «пай хазьщ» вкапывалась коновязь, куда привязыва­ли священного коня - «ызыха» белой масти (ах манган), на котором дол­жен ездить Белый творец - Ax-Худай. В его гриву и хвост вплетались белые и синие ленты «чалама». Ритуальным фетишем служила хакасская рубаха белого цвета «ах чага» - букв, белый ворот, которую набрасы­вал на плечи руководитель моления «пурхан пасчы». Под священной бе­резой устраивали жертвенник «алтын cipee» - букв, золотой столик. Для этого вбивали четыре колышка с развилками наверху, на которые укла­дывали деревянные поперечины.
На Небесном жертвоприношении могли присутствовать представите­ли мужской половины хакасского общества, а также девочки (хыс олган), не достигшие половой зрелости. Женщинам, как нечистым существам (ре­гулы по хакасски назывались «Kip» - букв, грязь), приходилось оставаться или дома, или у подножия горной вершины. Нам рассказывали, что в доли­не реки Тёя одна женщина поднялась на гору Небесного жертвоприноше­ния и за это была поражена молнией7. Раскрывать таинства «тигір тайыг» женщинам или «инородцам» т.е. русским запрещалось, иначе этот мужчи­на будет отдан сам в жертву богу (тайыл парар). На святую вершину нельзя было подниматься даже верхом на кобылах. Их оставляли у подножия, а сами восходили пешком. Также не брали с собой собак.
Шаманам запрещалось появляться на «тигір тайыге», ибо, согласно бурханистским канонам, они считались нечистыми созданиями Ирлик-хана. Мужчина-шаман мог прийти на небесное моление, но как простой человек, без своей амуниции. Женщинам-шаманкам в этот день хакасским обще­ством не разрешалось производить мистерии ни у себя дома, ни в других аалах. Как сообщал Е. Яковлев, шаман, который окажется на «тайыге» и «тем более взявшийся за камлание, безумеет и падает в корчах»8.
Каждый мужчина - и стар, и млад, отправляясь на небесный «тайыг», пришивал нескрученными жильными нитками к макушке головного убо­ра белые и синие флажки - «чалама». Они были длиной в четыре пальца (тӧртіліг) и шириной в два пальца (ікіліг) из синей дабы и белого сукна.
«Чалама» привязывали также на челку верховых коней, на которых ехали к молению «тигір тайии». Священные флажки прикалывались муж­чинами или девочками. Женщинам прикасаться к ним запрещалось. При­ехав на Небесное жертвоприношение, «чалама» снимали с головных убо­ров, окуривали богородской травой, возжигаемой на костре, и привязы­вали жильными нитками к ветвям березы «пай хазың». В дальнейшем они оставались висеть на священной березе. Иногда, из-за осквернения свя­щенного места, флажки «чалама» вместе с березой «пай хазың» могли якобы сами перекочевать на другую «чистую» гору. Рассказывают, что в долине реки Сос совершали моления небу на горе Кур-Азыр. Но в один » прекрасный день «чалама» переселились оттуда на гору Тыттыг-хыр. По этой причине жители долины реки Сое вынуждены были переменить свое культовое место9.
У бельтыров встречался особый головной убор, называемый «ӱлдӱрбе», который надевался на Небесное жертвоприношение. Он со­стоял из повязки, к которой прикреплялись перья беркута и ритуальные ленточки «чалама» белых, синих и красных цветов. Убор «ӱлдӱрбе» по­вязывался на голову мужчине так, чтобы ленточки свешивались вниз, а перья направлялись вверх. Последних на повязке должно быть столько, сколько в семье душ мужского пола, но не менее трех. Например, если в юрте пять мальчиков, то прикалывали пять перьев из крыла, да еще три пера из хвоста беркута, необходимые для самого хозяина. Кроме того, к «ӱлдӱрбе» старались привязать лишнее, чтобы в семье прибавился маль­чик. Накануне Небесного «тайыға» специально отстреливали беркута (киикчін), перья которого делились между всеми главами самостоятель­ных хозяйств. Эффектную повязку надевали в момент выезда, предвари­тельно окурив ее богородской травой. Не отделившиеся от родительско­го дома взрослые сыновья убор «ӱлдӱрбе» не делали. На месте жертвоп­риношения «улдурбе», опять окурив дымом богородской травы - «ирбен», привязывали согласно социальному рангу на священную бечеву «ах чиле», длиною в семь саженей. Бечева «ах чиле» одним концом зак­реплялась за ствол священной березы «пай хазың», а другим цеплялась за рядом стоящие деревца. Священную «ах чиле» специально свивал глава общины «тӧс пазы»10. В тюрко-монгольских языках словом «чиле» назы­вали привязь для молодняка - телят и жеребят на летних пастбищах. Упот­ребление «чиле» на Небесном жертвоприношении обозначало просьбу хонгорцев увеличить приплод скота.
Помимо хакасов, подобный ритуальный убор «ӱлдӱрбе», но только из перьев филина, встречался среди алтайских шаманов. Кроме того, у бу­рят и якутов применялись белые волосяные веревки культового назначения на религиозных праздниках, которые носили близкие названия: «дэл- бэрге» и «зеле»11.
Рано утром в день жертвоприношения по приказу организатора «тӧс пазы» непорочные девушки доили молоко от белых коров и белых кобы­лиц. Молоко необходимо было везти кипяченым. Для небесного моления по закону Ax-Худая требовалась «белая» пища: 1) молоко белой кобы­лицы; 2) молоко белой коровы; 3) белый хакасский сыр - «пызлах»; 4) «ӧреме» - блюдо из молочных пенок. Запрещенным продуктом на бурханистских молениях считалась арака (молочная водка), водка и вообще спиртные напитки. Арака служила пищей шаманским и горным духам, которые вкушали ее во время кропления. Запрещалось курить табак. На Небесном «тайығе» также нельзя было употреблять хлебные продукты, рыбу и соль. Бурханизм запрещал использование крови в своих обрядах. Запрещалось пользоваться спичками, стеклянной и металлической посу­дой (за исключением бронзового казана). Вся утварь была деревянной и кожаной. Ложки делались на культовом месте следующим образом. Кру­жок бересты сворачивали кулечком и сбоку на месте соединения зажима­ли расщепленным прутиком.
Священнослужитель «пурхан пасчы» на Небесном жертвоприношении надевал специальную белую одежду (ах кип), которая состояла из женско­го суконного халата - «сикпен» с наброшенной на плечи белой хакасской рубахой «ах чага», и девичьей шапочки - «алтын сахпа», украшенной на макушке белыми и синими лентами « чалама», полтора аршина длиной. В отличие от всех участников Небесного моления «пурхан пасчы» не снимал своего головного убора и не привязывал «чалама» к священной березе. Ежегодно перед Небесным тайыгом глава общины «тӧс пазы» к его ша­почке «сахпа» прикреплял новую ленту «чалама» и вручал новое полотни­ще для знамени «туг», которое водружалось на шест «сӧйгі» . После завер­шения праздника «пурхан пасчы» снимал со своего головного убора ста­рую ленту «чалама» и передавал ее «тӧс пазы».
Обычай травестизма, т.е. надевание во время религиозного обряда алгысчылом женского наряда, существовал у всех тюрков Саяно-Алтая и даже у якутов12.
Священнослужитель «пурхан пасчы» руководил небесным молением, держа в руках жезл «сабыт», который ему торжественно вручался главой общины «тӧс пазы». Перед началом ритуала «пурхан пасчы» надевал головной убор «алтын сахпа», а на правое плечо клал жезл «сабыт» и в таком виде один обходил по солнцу березу «пай хазың». В долине Абака­на среди бельтыров моление небу начиналось с того, что «пурхан пасчы» сам брал в руки за свободный конец священную бечеву «ах чиле» и, под­нимая и опуская ее при движении по кругу, начинал благословлять небо и землю: «Кӧк тигір хайрахан! Хара чир хайрахан! Ӱлдӱрбе чайан хайрахан!» - Владыка Синее небо! Владыка Черная земля! Владыка Улдурбе чаян! После начального действия шнур «ах чиле» подростки закручива­ли вокруг священной березы.
Небесное жертвоприношение состояло из трех действий: молочный ритуал; ритуал заклания жертвы и мясной ритуал.
Молочный ритуал начинался обходом березы «пай хазын» с брызга­нием кобыльего молока. Помощники наливали в берестяное ведерце мо­локо, которое держали перед «пурхан пасчы». Руководитель, взяв в руки ритуальную ложку, окроплял священную березу и двигался вместе с по­мощниками по солнцу, читая молитвы. За ними двигались сначала хозяе­ва жертвенных ягнят, потом процессия остальных бурханистов. После обхода березы «пурхан пасчы» останавливался с восточной стороны и с возгласом «тӧӧр» (теер) кланялся на восход солнца. Весь молящийся люд в этот момент воздевал руки кверху с криками «тӧӧр- тӧӧр»-т.е. судьба. Возглас «тӧр» (тёёр) являлся обращением к Ax-Худаю, тогда как «сӧӧк» (сёёк) - к горным духам.
Затем кипятили коровье молоко, которое вместе с пенками (ӧремелиг сӱт) наливали в берестяное ведерце (чоочах). Под руководством «пурхан пасчы» опять совершали обход березы.
Завершали молочный ритуал кроплением молока с хакасским сыром - «пызлахом», накрошенным в ведерце. Собравшийся народ вслед за руководителем обходил «пай хазын» по солнцу (кӱнгер). Во время обхо­да, при возгласе «тӧӧр», помощники плескали молочными продуктами, а молящиеся вторили своему руководителю двукратным «тӧӧр, тӧӧр!», под­нимая руки вверх. В заключение молочного ритуала каждый бурханист подходил к «пурхан пасчы» и причащался к богу, получая глоток молока
-     «ӧлӌлей» (т.е.счастье), зачерпнутого берестяной ложечкой с донца ве­дерка. «Святой вождь» благословлял: «Пусть будут коровы молочными! Пусть будет многолетней ваша жизнь!».
Ритуал заклания ягненка начинался обводом жертвенного животного вокруг священной березы. Белому валуху подгибали правую переднюю ногу и на сгиб надевали колечко - «похсах», свитое из березовой ветви. Чтобы колечко «похсах» не соскочило, между ним и согнутым коленом вдевали чеку. Вел жертвенного валуха глава общины «тӧс пазы», осед­лав его сверху, и двигаясь вслед за жрецом. Обход начинался с востока. Жертва ковыляла на трех ногах. Такое движение по-хакасски называ­лось «тойраңна». Интересно, что в соседнем Китае хромающая походка интерпретировалась в качестве ритуального танца шамана13. В Бурятии
словом «тойрохо» обозначали прощальный круг вокруг могилы усопше­го после захоронения. Возможно, и в Хонгорае хромающий шаг обозна­чал прощальное движение.
Завершая каждый обход вокруг березы, по команде все кричали «тӧӧр!». После троекратного обвода жертвенного валуха, при восклица­нии руководителем «тӧӧр», молящиеся поднимали руки к небу, а затем припадали на правое колено и кланялись на восход солнца. Если в жерт­ву приносили семь или девять барашков, то их всех обводили указанным порядком.
Затем принесенный на заклание валух разворачивался головой в сто­рону восхода солнца и забивался жертвенным способом «ӧзеп». Эту опе­рацию проводил сам глава общины «тӧс пазы». Перед умерщвлением колечко « похсах» снималось с ноги валуха. Кости туши расчленялись по суставам. Разбивать их пополам и есть костный мозг запрещалось. Тре­буху, голову и конечности складывали под жертвенным столиком «ал­тын cipee».
Кровь жертвы нельзя было проливать на землю. Она собиралась в грудной полости, откуда ее черпали в чашу и сжигали на огне. В отличие от Небесного праздника при шаманских общественных молениях совер­шались кровавые жертвы. Кровь из грудной полости - «кӧгіс ханы» ша­маном наливалась в чашку, а затем кровью окроплялась береза «пай хазың».
На восток от священной березы «пай хазьң» раскладывался жертвен­ный костер «улуғ от» - букв, великий огонь, для жертвенного мяса (пусха соххан ит). Его зажигал глава общины «тӧс пазы» своим серебряным ог­нивом. В воде бронзового казана варилась правая половина туши бара­на, правая передняя нога, сердце, почки. На пару готовились легкие. Из печени жарили самое почетное блюдо на Небесном жертвоприношении - шашлык «сохачы». Его готовили только на «тигир тайыге» и обязатель­но сначала клали на жертвенный столик «алтын cipee». С западной сто­роны делали второй костер «кічіг от» - малый огонь, где готовили еду для всех мирян и где затем сжигали остатки мяса.
После того, как баранина была готова, совершали троекратный об­ход вокруг «пай хазын» с горячим мясом. Дымящиеся куски баранины складывали на ритуальный поднос (тайығ типсізі), сделанный из березо­вых ветвей. Его поднимал двумя руками глава общины «тӧс пазы» и дви­гался вслед за «пурхан пасчы». Когда мясо остывало, то вместо него подкладывали горячие куски из бронзового казана. На территории кызыльской части Хонгорая употребляли девять подобных ритуальных под­носов, которые устанавливались под березой «пай хазын». Троекратное движение по кругу сопровождалось вдобавок брызганием: при первом обходе - молоком с пенками, при втором - молоком с накрошенными сердцем и легкими, при третьем - бульоном с накрошенным «пызлахом». Каждый обход завершался остановкой с восточной стороны, где все кла­нялись и бросали клич небу «тӧӧр!». Закончив мясное действие, «пурхан пасчы» раздавал с ритуального подноса куски мяса участникам моления, под названием «ӧлӌей» - т.е. счастье. До тех пор, пока не пройдет мясной ритуал, к застолью никто не приступал.
После полного завершения поклонения Великому Небу стелили на землю конские чепраки или «зеленые скатерти» «салаачы», сплетенные из веток березы, и приступали к трапезе. Соль и хлеб не употребляли. Все мясные объедки и кости сначала складывали на жертвенный столик «ал­тын cipee», а потом все вместе с требухой сжигали. До тех пор, пока жертвенник с мясом не сгорит, нельзя было уходить. Следили за тем, что­бы остатки пищи не растащили собаки, грызуны и птицы. Место костра гасили, во избежание степных палов. Шкуру главного жертвенного ва­луха (вместе с головой и конечностями), которого доставил глава общи­ны «тӧс пазы», сжигали на жертвенном костре «улуғ от». На территории кызыльской части Хонгорая эту шкуру вешали на березу «пай хазың».
«Пурхан пасчы» за свою работу получал все шкуры забитых овец, за исключением шкуры главной жертвы. Ему же в качестве высшего уваже­ния преподносили шашлык из печени со словами: «Пусть Ax-Худай при­тянет пар шашлыка-сохачы!».
В конце великого застолья «пурхан пасчы» поднимал вопрос о прове­дении следующего Небесного жертвоприношения. Если трехлетний срок служения старого главы общины «тбс пазы» кончался, то выбирали но­вого «тӧс пазы», согласно установленной обычным правом очереди «теес». Священнослужитель «пурхан пасчы» торжественно передавал ему риту­альный жезл «сабыт». Собравшийся на небесное моление народ участли­во у него спрашивал: «Сумеешь ли выдержать общественную нагруз­ку?». На это, как правило, вновь избранный «тӧс пазы» отвечал положи­тельно и уверял людей в своих способностях. Хонгорцы были уверены, что если «тӧс пазы» не сумеет организовать «тигір тайыг», то жизнь его рода прервется.
В качестве материальной поддержки главы общины «тӧс пазы» неко­торые участники моления вызывались привезти на следующий год годо­валых ягнят для заклания. По степным законам Хонгорая им преподноси­ли грызть овечью голову. Овечья голова имела сакральное значение. Кто получал голову, тот обязательно должен на следующий «тайыг» привез­ти ягненка. Согласно правилам, овечью голову вручали юношам, кото­рые по возрасту становились новыми членами бурханистской общины «тӧс-тӧмег». Если обещавший привезти барашка не сдерживал слово, то его наказывали розгами. Однако общество после этого не снимало с него долга и последний обязан был через год привезти уже двухлетнюю овцу.
После застолья молодежь устраивала игры, конные скачки, борьбу. По возвращении к родному очагу глава общины «тӧс пазы» приглашал к себе домой почтенных участников моления продолжить торжество14.
Во времена Советской власти бурханистские моления стали пресле­доваться. Последние Небесные жертвоприношения в Хонгорае были со­вершены в 1927-1928 гг. накануне коллективизации. После чего культо­вые атрибуты алгысчылов вместе с бронзовыми котлами были захороне­ны в тайных местах на века.