Культурная принадлежность святилищ с каменными изваяниями или менгирами и их датировка

Культурная принадлежность святилищ с каменными изваяниями или менгирами и их датировка

Источник: Кызласов, Л.Р. - Древнейшая Хакасия. М.: Изд-во Московского университета. 1986. 294 с. 

 К тазминской культуре относятся каменные изваяния и менгиры, объединенные наличием святилищ и единством ритуала. К той же культуре принадлежат личины, выбитые на скалах в степной части Хакасско-Минусинской котловины (Изрых-таг, Тюр и Тепсей) или же нарисованные минеральными красками на утесах по Июсам, Абакану, Тубе и Енисею, особенно в горно-таежных ущельях (Кун-дусук, Сосновка джойская. Джойский порог, Хантегир, Кабачок, Большой порог, грот в Ефремкино, Малый Арбайт и др.) 35. Датировка последних облегчается наличием сопутствующих изображений лосей и других животных, воспроизведенных в стиле неолитических петроглифов Южной и Восточной Сибири (рис. 107) 36.

Среди них особенно выделяются «незамкнутые», нарисованные охрой личины, не имеющие общих очертаний, как бы «размытые» и «зыбкие», проглядывающие сквозь струящуюся воду (рис. 108).

Подобные «незамкнутые» личины встречаются и на каменных изваяниях из Хакасско-Минусинской котловины (рис, 91 и 92, нижняя).

По данным А. П. Окладникова, аналогичные «личины без внешнего контура» (или, как он их называет «парциальные»), изученные на берегах Амура и представляющие собой иногда лишь одни глаза, относятся к «архаическому стилю» изображений и датируются временем «местной культуры мезолита»37. Более важна, на наш взгляд, не учтенная этим исследователем аналогия, которую представляют нам расписные изображения личин или только одних глаз на сосудах неолитической культуры Яншао (V—IV тысячелетия до н. э.) 38.

Раскопки вокруг каменных изваяний и менгиров, стоящих на местах своего первоначального установления, выявили взаимосвязанные с ними жертвенники — своеобразные первобытные алтари. Открыты целые духовные комплексы, своего рода древнейшие святилища Сибири, в которых, вероятно, под открытым небом (ни стен, ни следов планировки нет) совершались языческие мольбища, сопровождавшиеся кровавыми жертвоприношениями животных.

Алтари имели вид низких округлых каменных выкладок, под которыми располагались большие, чаще также округлые ямы, плотно забутованные обломками скалы. Между камнями всегда оставались промежутки, по которым стекала кровь заколотых животных. Подобные жертвенные возлияния крови широко практиковались издревле многими народами мира. В Сибири еще недавно нганасаны-язычники, например, сливали на землю кровь жертвенного оленя на весеннем празднике, чтобы «накормить Землю-мать». При этом мясо поедалось присутствующими, а кожу, голову и внутренности подвешивали на дереве со словами: «Солнце-мать, твоя доля (пай)!». У мордвы при заклании крупного рогатого скота жертвенником служил камень, покрывавший яму для стока крови 39.

Вокруг древних изваяний и жертвенников Хакасии под дерном обнаружены разбросанные кости пожертвованных божествам и затем съеденных на ритуальном пиршестве домашних (лошадь, овца, корова, собака), диких (медведь, косуля, козерог, сурок) животных и крупных птиц. В комплекс святилищ входили и жертвенные костры, через огонь, дым и пар которых люди «кормили» божеств и духов. Обнаружены обожженные камни, зольные пятна, угли, древесные остатки, а также побывавшие в огне полуобгорелые кости животных.

Здесь же найдены немногочисленные оброненные людьми предметы: кремневое универсальное орудие (скребок-скобель с резцовым сколом—рис. 3, 2), каменные диски и обломки гладких лепных сосудов. Аналогичные вещи встречаются на многих неолитических стоянках от Средней Азии до Дальнего Востока 40.

Показательно, что ни разу не обнаружены предметы или обломки сосудов афанасьевского и Окуневского типов. Гладкая посуда, как показано выше, обычна для местного енисейского неолита. В одном случае (на левом берегу Абакана, где стояло изваяние Хуртуях-тас) расчищено большое скопление принесенных людьми речных галек. Многие из окатанных водой камней имели, хотя и естественную по происхождению, но откровенно фаллическую форму. Это были жертвенные камни, специально выбранные среди галек на отмелях р. Абакан.

Среди камней в жертвенных ямах, по которым стекала кровь животных, встречались обломки костей лошади, коровы, овцы или ягненка, косули, медведя и сурка. Это обломки трубчатых костей ног, челюстей и других отделов скелета, а также зубы и клыки. Очевидно, в период сооружения жертвенников при закладке больших камней жертвовались отдельные отобранные кости и кусочки, оставшиеся от пиршества. Встречаются также угольки и остатки стволиков гнилого дерева. Весьма вероятно, что но время обрядовой церемонии посреди каменного жертвенника ставилось живое деревце, быть может березка, символизировавшее древо жизни.

Под камнями на дне ям обнаружены черепа и ноги молодых барашков, бедренные кости и позвонки. Очевидно, это остатки шкурок ягнят, принесенных в жертву при сооружении алтаря 41. Вокруг костей выявляются вертикально установленные обрубки стволов молодых деревьев, а однажды — «оградка» из шести деревянных обрубков, заполненная черным гумусом— очевидным остатком кровавых жертвоприношений. Видимо, первоначально в яме, вырытой для жертвенника, сооружался деревянный алтарь вроде столика на ножках. На нем устанавливалось древо жизни. Затем совершалось возлияние крови жертвенного барашка и поверх алтаря укладывалась шкурка с головою и ножками42.

Раскопки святилищ показали, что первоначальные жертвоприношения совершались еще до установки изваяния или менгира. В ходе работ после извлечения каменных монолитов на дне ям под ними выявлены гнилушки, угольки, обломки костей баранов, лошадей, косули и сурка. Изредка обнаруживались остатки шкур — черепа и кости ног молодых баранов, а также принесенные с костра пережженные косточки животных.

Каменные изваяния и менгиры (на последних личины первоначально наносились красками), несомненно, являлись центральными фигурами древнейших святилищ Хакасии 43.

Весь тазминский культовый комплекс со святилищами, скульптурами определенного типа, с особыми гравировками, росписями и прочим целиком еще неолитический 44.

Как известно сама идея сооружения менгиров и мегалитов зарождается в неолитическую эпоху. Для ряда европейских неолитических культур ІV тыс. до н. э. характерны мегалитические сооружения, культ менгиров и кромлехов, антропоморфные скульптурные изображения божеств из камня и т. п. 45. Точно так же для многих племен Азии в эпоху неолита характерно сооружение мелитов и менгиров, почитание антропоморфных изображений божеств и каменных фаллусов в связи с распространенным культом плодородия 46.

Так, например, в Северной Японии изучены ранненеолитические святилища в виде менгиров с каменными выкладками вокруг и ямками под ними. На дне ям оказались угли, а возле каменных столбов — закопанные сосуды 47.

Важным подтверждением неолитического возраста тазминской культуры каменных изваяний, менгиров и личин является обнаружение вполне аналогичных святилищ у соседних таежных племен Приангарья. В неолитическом слое поселения Усть-Белая раскопаны, например, четыре жертвенника в виде округлых ям, плотно забутованных крупной речной галькой. В них оказались пожертвованные орудия из кремня, а на дне — остатки небольших костров (угли, зола) и скелет принесенной в жертву собаки — единственного домашнего животного неолитических обитателей таежной зоны 48.

К раннему неолиту относятся аналогичные жертвенные ямы со скелетами собак, косуль или их черепов с рогами, исследованные в поселениях Семёновка, Рютино н Шелот на берегах Ангары, в поселении на Яру (близ с. Бирюльского) на Верхней Леке, а также в пещере Надеино в Забайкалье 49.

В связи с этим следует отметить, что возле могил серовского этапа байкальской неолитической культуры также встречаются жертвенники в виде ямок, плотно забитых камнями 50.

Жертвенники такого рода имеют в Прибайкалье местное происхождение, ибо пять подобных жертвенных ям были обнаружены в раннем мезолитическом слое того же самого поселения Усть-Белая. В них, кроме углей и скелетов жертвенных собак-лаек, расчищены черепа и кости косуль, кости и рога благородного оленя, дикого быка, кости рыб, каменные орудия и привески из костей косули, лося, медведя и бобра 51.

Возле этих ранних жертвенников нет каменных изваяний или менгиров. В лесной зоне их могли заменять деревянные, подобные, например, известным «идолам» из торфяниковых стоянок Урала. Среди последних, кстати, имеются относящиеся к неолиту деревянные изваяния с чертами близкого сходства с хакасско-минусинскими каменными. Прежде всего это шигирский «идол», вырезанный из соснового бревна (высотой около 5,3 м), имеющий ряд личин, расположенных друг над другом (рис. 109). А у одного из горбуновских идолов личина вырезана в нижней части столба 52.

Далее на запад, на Псковщине, в неолитическом поселении найден обломок костяного изваяния с выступающими личинами, расположенными друг под другом (рис. 110, 1). Они очень схожи с некоторыми удлиненными антропоморфными ликами енисейских изваяний. Аналогичная выступающая личина на отрезке рога известна и в неолите Верхней Лены 53 (рис. 110, 2).

Каменные и костяные скульптуры у неолитических племен соседнего Приангарья (серовский этап) зафиксированы не только благодаря находкам каменных рыб-приманок, но и по вырезанным из кости антропоморфным фигурам, среди которых выделяется изображение весьма сложного «фантастического» образа. Это двухглавое существо с антропоморфной и звериной головами и дополнительной третьей человеческой личиной, вырезанной на хвосте. Примечательно, что в том же комплексе обнаружено костяное воспроизведение фаллуса. Нельзя не напомнить и о каменной скульптуре в виде человеческой головы с узким подбородком из неолитического погребения у с. Распутина на нижней Ангаре. На скале по нижней Ангаре обнаружены личины с поперечной чертой, отделяющей рот 54.

Личины с поперечной чертой, разделяющей их по горизонтали, относящиеся к неолиту и энеолиту, известны на Ближнем Востоке, в Италии и Франции. В раннем неолите Палестины известны каменные антропоморфные головы (IX тыс. до и. э.), у которых лоб, имеющий трехчастное деление, отделен от носа поперечной чертой, а щеки очерчены опалами 55. На востоке, как справедливо указал С. В. Киселев, наиболее близки сложным нереалистическим личинам Енисея воспроизведения водяных божеств на дне расписных чаш ранненеолитического поселения Баньпо (конец V — начало IV тыс. до н, в.). Эти личины с бычьими рогами сочетают трехчастное горизонтальное членение лица с трехчастным вертикальным разделением лба, а также с треугольной фигурой над головой (рис. 111). Другие личины, среди которых присутствуют и «незамкнутые», также изображались красками на сосудах культуры Яншао 56.

Антропоморфные изображения божеств с бычьими рогами встречаются также на юге—в древних цивилизациях долины Инда. Исследователи связывают их появление с монголоидными пришельцами с севера57.

Что касается изображений коров и быков, выбитых на менгирах или каменных изваяниях, то подобных животных, как известно, рисовали в неолите на скалах как Западной, так и Восточной Европы. Нельзя не отметить весьма ранний культ быка в неолитическом поселении Чатал-Гуюк, где изображена Мать-прародительница, дающая жизнь двум телятам, а три скульптурные головы быков в святилище VIII— VII тыс. до н. э. размещены друг над другом в вертикальной позиции, характерной и для енисейских древних изваяний58.

Для установления правильной Датировки немаловажно, что некоторые древние рисунки на стелах и скалах Хакасско-Минусинской котловины объединяются целым рядом графических приемов с таежными неолитическими изображениями лосей и других диких животных на писаницах в верховьях Томи и на скалах по Ангаре 59.

Быков и лосей с писаниц р. Тубы справедливо относил к неолиту еще Э. Р. Рыгдылон, опиравшийся при этом на находки возле них каменных орудий. Недавно Я. А. Шер группу наскальных рисунков «минусинского стиля» («грузных» лосей, маралов и быков) предложил предположительно отнести к числу «наиболее ранних рисунков Среднего Енисея, не исключая и их верхнепалеолитического возраста»60. Преувеличенное удревнение части наскальных рисунков Хакасии едва ли можно обсуждать серьезно, однако весьма вероятно, что уже в начале неолитического периода в дотазминское время на скалах Хакасии впервые появились выбитые каменными орудиями изображения лосей, маралов и домашних быков61.

Необходимо указать, что техника изготовления объемных скульптур и плоскостных гравировок памятников тазминского типа вполне неолитическая. Они изготовлены с помощью только каменных орудий. М.П. Грязнов первым отметил, что «внимательное рассмотрение изваяний с точки зрения техники их изготовления показывает, что они отнюдь не высечены металлическими или какими- либо режущими инструментами, а выбиты каменными ударными орудиями, местами же (например, желобчатые линии рисунка) шлифованы, Такой способ обработки камня практиковался с неолита...»

Плоскостные изображения животных (на песчаниковых плитах, обнаруженных в могилах) сначала процарапывались острым, вероятно кремневым, резцом или пробивались точками каменными пунсонами, а затем прошлифовывались осколками песчаника62.

Для определения датировки каменных изваяний, стел и наскальных рисунков, относящихся к тазминской культуре, известное значение имеют изредка встречающиеся на них изображения колесниц и, вероятно, речных судов.

Колесницы очень архаичны — четырехколесные, приспособленные только для бычьей упряжки. Относятся они к двум известным с глубокой древности типам повозок: открытым и закрытым. Изображений открытых колесниц известно три. Одно из них, размещенное в свободном верхнем пространстве стелы над головой личины рогатого божества, представляет собой скорее всего божественную колесницу, из которой торчат четыре острых предмета, вероятно, «громовые стрелы». Повозка изображена сбоку, имеет глубокий, округлый, расширяющийся кверху кузов. Колеса цельные, без спиц (рис. 112) 63

Другая колесница с восседающей на ней «незамкнутой» личиной божества выбита на скале енисейской горы Тепсей64. Она также изображена сбоку: видны два цельных колеса и трапециевидный расширяющийся кверху кузов, разделенный пополам вертикальной чертой. Личина с двумя глазами и, по-видимому, округлыми ноздрями расположена впрямь. Третья аналогичная «воздушная» повозка с «восседающем» сверху трехрогой личиной выбита на скале горы Тунчух на правом берегу р. Аскиз 65 *.

Подобные четырехколесные колесницы с глубокими, резко расширяющимися вверх четырехугольными кузовами, вероятно, древнейшие в мире. Они употреблялись в Месопотамии в IV тыс. до н. э. Сохранились пиктограммы и изображения колесниц этого времени. К концу IV н началу III тыс. относятся многочисленные повозки с быками, захороненные в могилах царей 66.

Тогда же через Балканский полуостров колесный транспорт проникает в Европу. Повозки с подобными открытыми кузовами существовали в Центральной Европе уже в середине ІІІ тыс. до н. э. Это известно по найденным моделям-сосудам (рис. 11З) 67. На рубеже IV— ІІІ тыс. до н. э. четырехколесные повозки полнились в Средней Азии, на Кавказе, в Причерноморских степях и в Приуралье. Их неоднократно обнаруживали в .могилах ямной историко-культурной общности 68.

Второй тип ранних колесниц Хакасии представлен профильными изображениями четырехколесных повозок, имеющих кузова с отвесными стенками и шатровыми крышами. Колеса их сплошные, с округлыми углублениями посредине, которыми обозначены концы осей (рис. 114).

Наиболее известен рисунок двух священных быков, влекущих «по воздуху» подобную колесницу (рис. 115).

Рисунок выбит на плоскости древнего изваяния из д. Знаменка на р. Ербе (рис. 116).

По стилистическим особенностям изображений животных он относится ко времени создания этого изваяния 64. Аналогичная сакральная повозка с закрытым кузовом, влекомая горным бараном-архаром, воспроизведена на скале горы Тунчух близ с. Аскиза 70.

Подобные закрытые четырехколесные повозки появились в IV — начале III тыс. до н. э. в Месопотамии и очень быстро распространились по Евразии от Европы до Индии. Этот тип колесных повозок также представлен на ранних месопотамских пиктограммах и известен по глиняным моделям 71.

Таким образом, оба описанных выше типа открытых и закрытых сакральных «небесных» повозок Хакасии воспроизводят древнейшие двуосные повозки Евразии, получившие распространение в начале III тыс. до н. э. не только в Передней и Средней Азии, но и в степной зоне и, как выясняется, Южной Сибири. Эти данные позволяют относить к области распространения древнейших повозок и степи Хакасско-Минусинской котловины.

Такое раннее распространение с юга на Средний Енисей передовых для того времени колесных средств передвижения находится, несомненно, в связи с отмеченным выше сложением здесь производящего скотоводческого хозяйства еще в неолитическое время. Не удивительно, следовательно, что тягловая сила домашних животных использовалась прежде всего для колесного транспорта.

 Необходимо констатировать, что нами, по-видимому, нащупаны следы сильнейшего импульса, направленного южным центром древнейшей цивилизации человечества на далекий север - в степи Саяно- Алтайского нагорья в конце IV тыс. до н. э. Очевидно, что первые древние скотоводы, появившиеся и абаканско-чулымско-енисейских степях еще в неолитическую эпоху, пришли со своими небольшими стадами не пешком, и путь их не был особенно длительным. Естественно, что они принесли с собой в среду местных южносибирских неолитических охотников и рыболовов усложненное мировосприятие, связанное со становлением производящего хозяйства. Судя по особенностям фиксируемого культа, произошло мирное слияние племен, в результате чего была выработана новая синкретичная культура позднего неолита.

Фиксируемый импульс, очевидно, подтверждают те изображения больших судов, которые обнаруживаются на тазминских каменных изваяниях. Над личиной изваяния № 5 (из котловины Copra — ср. рис. 49) находится поврежденное от времени изображение божественного судна с высоко поднятыми носом и кормой (?). Посредине его на центральной подставке обозначены наклонно натянутые (в виде треугольника с поперечными перетяжками) канаты (рис. 117, 1).

Подобные суда с высоко задранным носом и кормой, по дошедшим до нас изображениям, являются древнейшими в Евразии (IV — начало III тыс. до н. э.) и известны они от долины Инда до Египта и Средиземноморья (рис. 118, 3, 5, 6).

Глиняные модели (рис. 119) и пиктограммы аналогичных судов начала IV тыс. до н. э. найдены в Месопотамии.72

Наиболее близкими по устройству являются изображения судов с центральными подставками и натянутыми на них вдоль судна тросами жесткости — гипотезмами, которые сохранились на каменных печатях из Средиземноморья, главным образом с острова Крита (рис. 117, 2, 3, 4 и 118, 4). Они существовали уже на рубеже IV и III тыс. до н. э. в раннеминойское время. Аналогичные корабли с дополнительным укреплением корпуса тросами жесткости встречались и в египетском морском деле73.

На носу одного из подобных изображений судов с о. Крита воспроизведен солнечный диск (рис. 117, 3). Очевидно, это сакральное солнечное судно, образ которого широко распространен с неолитической древности в мифологии многих народов мира (от Египта до Урала, Швеции и Сибири). Вероятно, прав А. А. Формозов, предполагая раннее проникновение египетского мифа вплоть до Сибири. Oн ссылается при этом на красочное наскальное изображение солнечной ладьи, обнаруженное на р. Смолянке близ Усть-Каменогорска (рис. 118, 2)74. Эту мысль подтверждает изображение небесного солнечного корабля, выбитое на верху древнего изваяния с р. Консул в Хакасии (рис. 118, I)75. Рисунок еще одного корабля с солнцем в виде кружка обнаружен нами на плите кургана, стоящего возле гор к северу от улуса Бельтиры (рис. 120).

Таким образом, древнейшие изображения судов и колесных экипажей в Южной Сибири, относящиеся к самому началу III тыс. до н.э. связаны с тазминской культурой каменных изваяний и подтверждают ее раннюю датировку.

Нельзя не добавить ко всему вышесказанному очевидные археологически зафиксированные факты. Известно, что обломки древнейших стел и каменных изваяний, вторично использованные в качестве подручного строительного материала, без всяких следов сколько-нибудь уважительного отношения к этим священным и почитаемым в свое время ликам древних божеств найдены в могилах разных культур как бронзового, так и раннего железного веков. Из их обломков сооружали каменные гробницы, крышки, оградки и наземные погребальные сооружения окуневцы (XXI—XVI вв. до н. э.), андроновцы (XV—-XIV вв. до н. э.), карасукцы (ХIII—VIII вв. до н. э.) и тагарцы (VII—III вв. до н. э.). Переиспользовали их и в более позднее время.

Ясно, что уже окуневцы относились к стелам и каменным изваяниям безразлично, совершенно пренебрегая их былым сакральным значением. Если они встречались неподалеку от места, где устраивались окуневские кладбища, то их сокрушали и дробили на плитки, чтобы не затрачивать тяжелого труда по добыче строительного камня в горах и каменоломнях. Следует подчеркнуть, что большинство Окуневских погребальных сооружений построено из «дикого» камня, без всяких следов каких-либо изображений. Следовательно, не могло быть никакого непременного обычая сооружать цисты и каменные ящики-гробовища из обломков своих собственных поверженных идолов. Там, где вторично использовались чуждые для окуневцев стелы древних божеств (только на пяти кладбищах), не обнаружено целых стел, а только обломки. Нередко лики идолов повернуты не вовнутрь каменного гроба, а к земляной стенке могильной ямы или же куски нарочито разбитой стелы использованы для сооружения стенки ящика и его покрытия и т. д.

Для определения эпохи создания и почитания тазминских каменных изваяний и стел важно ответить на вопрос, в какое время они стали чуждыми для новых поколений обитателей Хакасско-Минусинской котловины и когда впервые их стали использовать в качестве строительного камня?

До недавнего времени наиболее ранними памятниками такого рода были известные могильники Тас хазаа на правом берегу Абакана и Большое кольцо в истоках р. Камышты (хак. Хамыстыг ёок). Это, несомненно, более ранние памятники, чем окуневские курганы. В их грунтовых могилах встречаются типичные позднеафанасьевские предметы и глиняные сосуды яйцевидной и репообразной формы. Афанасьевским является и устройство их могил. Например, Большое кольцо из плиток, врытых на боку (диаметром 36 м). Внутри него располагалось 19 индивидуальных могил, отмеченных каменными кольцами (диаметром от 3 до 4м)76.

Автор раскопок А. Н. Липский относил эти могильники, содержащие в грунтовых ямах некоторое количество вторично использованных обломков стел и плит с тазминскими рисунками, к афанасьевской культуре (XXV—XXII вв. до н. э.), а сами стелы, как и древнейшие каменные изваяния, — к неолитической эпохе77. На этом же основании С. В. Киселев совершенно справедливо предполагал неолитический возраст большинства из этих стел 78. В настоящее время и Я А. Шер критикует распространенную точку зрения о поздней окуневской принадлежности каменных изваяний. Он предполагает часть из них отнести к афанасьевской культуре, а другую часть — считать «еще более ранними», очевидно, неолитическими79.

Теперь же наиболее ранним погребением, где использован в качестве покрытия обломок камня с высеченной примитивной личиной, является уникальная по конструкции и обряду вышеописанная могила № 1, раскопанная нами на Чульском чаатасе. По сопутствующим обломкам посуды она является доафанасьевской, поздненеолитической. Этот пока единственный случай весьма показателен, и с ним необходимо считаться.

Таким образом, вся совокупность приведенных выше объективных научных фактов, аналогий и сопоставлений, наблюдений при раскопках разновременных памятников позволяет заключить, что тазминская культура каменных изваяний, личин, стел, менгиров и святилищ относится к началу III тыс. до н. э.

Несомненно, что тазминская культура представляет собой особое важнейшее явление в истории древних неолитических племен Сибири и Центральной Азии, и многие связанные с нею проблемы несомненно нуждаются еще в дальнейшей разработке и изучении.