САЙЫНЫ

Сайыны - народ, связанный своим происхождением с горой Талбырт, находящейся в долине Таштыпа. Их родовая душа находит­ся в ее внутренних покоях. В пещере горы Талбырт родился стрелок Хола Кирис, прародитель сеока сайын. Когда он вырос, то хотел переселиться в местность, где пересекаются Малая Есь и Большая Есь (по-хакасски «Ис харчызы»), где находилась территория каргинского рода. Каргинцы не разрешили поселиться Хола Кирису на своей земле. «Прими меня в состав своего народа», - стал проситься стрелок у главы каргинцев. «Ес­ли отстрелишь ремешок плети, находящейся в моей руке, тогда возьму», -     ответил чайзан с другой стороны реки Есь и поднял камчу вверх. Хола Кирис стрелой перебил ремешок плети. Своей снайперской стрельбой он заслужил право войти в состав каргинского народа.

Стрелок Хола Кирис ходил охотиться на Саянские хребты, ибо для оплаты ясака нужна пушнина, меха дорогих зверей. Охотничьи угодья Хола Кириса располагались на горе Сабына-тасхыл. По ней проходила граница с Тувой. Вместе с Хола Кирисом по одной речке ежегодно охо­тился и жил с ним в одном балагане тувинский охотник. Они подружи­лись. На третий год совместной охоты у обоих охотников жены остались дома беременными. Охотники решили породниться. «Если у одного ро­дится девочка, а у второго мальчик, то обменяемся браком. Когда вырас­тут дети, то их поженим. Но если у обоих родятся мальчики или девочки, то по закону побратимства обменяемся оружием и верховыми конями», - договорились хакас с тувинцем. После охоты с нетерпением возвращают­ся в родные края. У тувинского охотника родилась дочь, а у стрелка Хола Кириса мальчик. Его назвали Сайынах. Со временем дети выросли. Когда Сайынах достиг мужского возраста, Хола Кирис ему говорит: «Твоя су­женая живет в Туве. Нужно ехать за Саяны и привезти оттуда жену». За­кон брака чести нельзя нарушать. Сайынах стал собираться» в дальнюю дорогу. Перед выходом в путь отец говорит Сайынаху: «На Саянском хребте, когда будешь переваливать Сабына-тасхыл, не ночуй ни в коем случае на перевале, даже если будет рано, или поздно».

Сын сел на красно-рыжего коня и поехал, погрузив в переметные су­мы вино и продукты. Через некоторе время он достиг подножия горы Сабына-тасхыл. Солнце еще было высоко. «Как же так рано я буду ноче­вать у подножия горы?» - подумал Сайынах и стал подниматься на пере­вал. Когда он наконец поднялся на вершину горы, солнце село. Сайынах решил заночевать на перевале. И тут он вспомнил слова Хода Кириса. «Почему отец сказал, что нельзя ночевать на Сабына-тасхыле?» — думает Сайынах. Он сделал балаган, собрав дров, разжег костер. На одну чурку натянул свою одежду, положил чучело рядом с костром, а сам, воору­жившись луком, спрятался в стороне. Ждет - что же будет? Вдруг слы­шит рядом с балаганом что-то захрустело. Идет не то зверь, не то чело­век. Какое-то чудище подкралось к лежащему бревну-чучелу и вцепилось в него. Сайынах метким выстрелом поразил из лука необычного зверя. Им оказался громадный белый волк. Сайынах ночью же ободрал его шкуру, перебросил ее через торока седла коня. Шкура очень большая, волочится с двух сторон лошади. Утром Сайынах спустился с горы, дос­тиг земли Желтых Саян. Навстречу ему выехали три всадника. «Выброси эту шкуру, - кричат тувинцы. - Твой тесть шкуру этого злобного зверя приказал не завозить в аал, специально нас отправил навстречу». Жела­ние тестя услышав, Сайынах сжег шкуру. В земле Желтых Саян справили свадьбу, сделали девичий пир «хыс-той». Тувинский тесть дочери дал в приданое коров, лошадей, овец. Он выделил сорок человек, чтобы те гна­ли скот. «Проводите зятя до подножия горы Сабына-тасхыл», - приказал тувинский охотник. Сайынаху тесть наказал: не ночевать на горе Сабына- тасхыл.

Когда они достигли подножия Сабына-тасхыла, то солнце было еще высоко. Провожающие вернулись, а молодые стали подниматься на гору. Но когда взошли на Сабына-тасхыл, стемнело. Там же опять пришлось заночевать. Сайынах поставил войлочную юрту, разжег костер. Жена попросилась выйти на улицу. «Далеко не ходи», - предупредил Сайынах. Прошло много времени, но жена не возвращалась. Тогда он отправился на ее поиски. Женщины нигде не было. Он обегал все вокруг. Наконец Сайынах заметил вдалеке мерцающий огонек. Прибежав туда, он в горе обнаружил дымовое отверстие. Заглянув в него, Сайынах увидел сидя­щую у очага старуху. Старуха вслух рассуждает: «Два моих сына ушли, почему-то нет известий. Меткий стрелок Сайынах застрелил нашу белую собаку. Как бы этот молодец сейчас ни убил моих двух сыновей».

Сайынах вдруг слышит - раздались голоса людей. Он притаился и уви­дел, как два человека что-то тащат в мешке на плечах. Когда они поравня­лись с ним, Сайынах выстрелил. Одним выстрелом сразил обоих. Он подбе­жал к ним, развязал мешок. В мешке оказалась его жена. Рот ее был заткнут травой, поэтому она не могла кричать. Сайынах вытащил жену из мешка, привел ее в чувство. После этого они благополучно достигли дома.

Отец спрашивает у Сайынаха: «Послушались ли моего наказа, ноче­вали ли у подножия Сабына-тасхыла?». «Не послушался, отец, было очень рано, поэтому пришлось ночевать на вершине тасхыла. Ночью за­стрелял белого волка. Стало не по себе от твоей речи, поэтому ночью острегался, - ответил Сайынах. - Тесть тоже сказал, чтобы поздно не подниматься на тасхыл, его также не послушался. Ночью не обнаружил своей нареченной. Потом увидел двоих людей, которые ее засунули в мешок и потащили. Но я их уложил одним выстрелом».

«Ты подвергся нападению злых сил, - сказал отец. - Их не мог пора­зить даже сам Громовержец - Кугурт-Чаячы, который более 40 лет метал свои молнии в негодных чертей. Они, укрывшись в расщелине скалы, постоянно дразнили Громовержца кукишем».

С тех пор сеок сайын прославился среди хакасов. Во время удара молнии, когда человек находится в пути, по хакасскому поверью надо читать заклинание: «Я дядя по матери сайынского рода, я племянник по сестре сайынского рода». Тогда Громовержец не тронет людей.

Сайынах вместе со своей тувинской женой стал жить на месте слия­ния Малой и Большой Еси. От них распространился род сайын. Сайыны через каждые три года совершали жертвоприношения в местности Ис- Харчызы. Они приносили жертвенный пар свое родовой горе Талбырт (ныне по-русски называемой «Монашкой»).